Петр Щедровицкий
О некоторых вопросах построения психологии личности
Щедровицкий П.Г. О некоторых вопросах построения психологии личности // Психология личности: теория и эксперимент. М.: АПН СССР, 1982. С. 3-10.
1 Сегодня в сфере психологии, наряду с четко ограниченными и оформленными предметами и дисциплинами, есть и такие области, которые поражают «внешнего», методологически и критически ориентированного наблюдателя своей неорганизованностью, отсутствием предметных и технологических структур, онтологий, моделей и понятий, средств и методов. Именно к таким областям относится, с нашей точки зрения, «психология личности».
На первый взгляд эта характеристика не соответствует реальному положению дел. Даже при беглом, поверхностном анализе современных работ можно выделить ряд достаточно самостоятельных концепций «личности», подходов к «личности» (ее структуре и динамике) и личностных техник. Психологи и психотерапевты используют «богатую» и расчлененную терминологию; статистика публикаций и карта проблемных центров с очевидностью показывает, что именно в этой области разворачивается самое большое число экспериментальных и теоретических исследований, прикладных разработок.
На деле же, за внешней полифонией «слов» и разнообразием концептуальных моделей лежат глубинные процессы постоянного размывания границ и содержания исходных, основных понятий и представлений, отсутствие адекватной методологии и «языка» описания.
Вы не встретите двух авторов, одинаково понимающих «установку», «роль», «защиту». Вы не встретите двух психотерапевтов, согласных друг с другом в квалификации источников и причин «личностного» нарушения (за исключением случаев органической травмы) и применяющих сходные стратегии воздействия. С каждым годом процессы деструктуризации усиливаются: принципиальная сложность и проблемность области привлекает молодых специалистов; но чем больше работ выполняется под рубрикой «психология личности» представителями разных школ и направлений (как внутри психологии, так и пришедшими извне), тем сложнее увидеть границу собственно психологии «личности» и круг базовых предельных понятий.
Вместе с тем в последнее время все чаще и чаще можно слышать, что именно обращение к «личности» завершит длинную историю поисков предмета психологии, задаст и определит те предельные линии, которые очерчивают границы психологического и отделяют его от других, непсихологических областей. На место «души», «психики», «сознания», «поведения» должна встать «личность» – основной предмет психологии как психологии.
Однако оправданная и необходимая установка на предметизацию обращается сегодня чаще всего в свою противоположность. Это обусловлено прежде всего тем, что теоретики и идеологи «психологии личности» продолжают исходить из распространенного в середине ХIХ столетия представления о «едином» предмете психологии. В практике исследований это приводит к тому, что все относимое ранее к «психике» или «поведению» (начиная с физиологических особенностей организма и заканчивая нормами, образцами и ценностями культуры) относится теперь к «личности».
В то же время построение психологии «личности» как особого предмета и особой дисциплины (в отличие от психологии решения задач или психологии малых групп) требует от нас уже в исходной точке этой огромной работы предельно ясных онтологических и модельных «схем» личности, позволяющих отграничивать (как в исследовании, так и в прикладной, технической работе) «личностное» от индивидуального, «биоидного»*, группового, культурного.
Эти понятия используются нами в рамках традиции СМД-методологии (см., в частности, [Г. П. Щедровицкий, 1993]).
Вообразите себе любую реальность, феноменально данную нам ситуацию коллективной деятельности, взаимодействия и коммуникации. Можем ли мы, наблюдая любой из названных процессов, разделить то, что относится к социологии и социологическому «аспекту», и то, что относится к психологическому, логико-нормативному, культурному? Можем ли мы сказать, опираясь лишь на «опыт» и «знание», что в этих процессах относится к «личности», а что определено «местом» в организации, должностной инструкцией, кооперативными и «ролевыми» структурами группы и относится к «индивиду» (как функциональному элементу «организации» или «группы»)*?
См. [Г. П. Щедровицкий, 1993: 117–123]. Подробнее см. в [Г. П. Щедровицкий, 1999 (лекция 9)].
Разве можем мы указать на то или иное действие, реплику, жест и утверждать, что это – «личностное» проявление, а это – момент «биоидности», детерминированный анатомо-физиологическими особенностями данного человека?
До тех пор, пока не построены схемы и модели «идеальных объектов» и соответствующий «язык» описания «личности», все выделяемые в непосредственном наблюдении феноменальных ситуаций или специально построенных «опытах» характеристики и проявления «человека» не имеют необходимых онтологических представлений (а тем самым, и способов объяснения и интерпретации). Поэтому мы не можем сегодня расслоить и «растащить» эти проявления, ответить, к какому «идеальному объекту» они относятся и в каком предмете их надо изучать.
Другими словами, основная проблема исследования «личности» состоит в том, что «психология личности» в подавляющем большинстве случаев остается на уровне описательной психологии; «личность» существует не по понятию, а как бытовое обозначение, номинация объекта практики и наблюдения. В этой ситуации дальнейшее накопление эмпирических феноменов и «опытов» технического изменения «личности» не только не приведет к систематизации и оформлению методического (методологического) и понятийного аппарата, но будет постоянно усложнять (а подчас и тормозить) развитие психологии «личности».
2 Перефразируя Л. С. Выготского, можно сказать, что для психологии «личности» наступил тот момент, когда она «должна осознать себя самое как целое, осмыслить свои методы и перенести свое внимание с фактов и явлений на те понятия, которыми она пользуется»*.
Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса: Методологическое исследование // Л. С. Выготский. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1982. С. 310.
Мы должны вспомнить, что «личность» есть в основном и прежде всего наше понятие, средство, схема, через которую мы расчленяем и препарируем феноменально данное. И это понятие, как и всякое другое, живет по логике понятий, которая отличается от логики жизни реальных объектов. Оно имеет свои «траектории» движения (прежде всего исторические), без видения и понимания которых не может идти дальнейшая конструктивная работа.
Мы можем также предположить, что глубинные причины и источники выделенных нами затруднений в практике исследования и теоретизирования лежат в истории, а сами проблемы имеют прежде всего исторический смысл. Иными словами, история «психологии личности», ее самоопределения, оформления понятий, средств, методов может и должна выступить как одно из важнейших и эффективных средств развития самой психологии «личности». Сегодня, когда подвергнуты критике и проблематизации самые ее основы и существующие программы исследований, она вынуждена вновь самоопределяться относительно изменившейся социокультурной ситуации, и история как особая форма фиксации всего опыта практики и исследования дает реальную возможность «овладеть» теоретической работой и превратить развитие теории в сознательный и целенаправленный процесс.
С другой стороны, сколько бы мы ни анализировали концепции и теории современных авторов или историю развития применяемых ими понятий и представлений, мы не получим ответа на вопрос: что такое «личность»? Какова должна быть теория «личности»? Прежде же чем приступить к конструктивной работе, мы должны понять, в каких средствах и категориях мы ставим эти вопросы и хотим получить ответ.
Мы уверены, что несмотря на груз и инерцию существующих традиций и способов работы, психология личности будет разворачиваться в том направлении, в каком мы будем ее проектировать и строить. А эта работа определена уже не только историей; она зависит, прежде всего, от тех образцов, которые мы берем в качестве «идеала» – не образцов «психологии личности» (ибо таковых нет), а образцов работы по построению понятий и теорий такого типа.
3 Одна из величайших заслуг К. Маркса состоит в том, что он понял и во многом реализовал принцип структурного и системного подхода к человеку, в соответствии с которым сущность человека – это та совокупность общественных отношений, в которые он вступает в процессе своей жизни. Только этот подход следует считать адекватным «природе» человека, и наоборот, неадекватным будет всякий субстанциональный, вещный подход. Вместе с тем история науки показывает, что применение системно-структурного подхода требует, в первую очередь, особой методологии, особого «языка» описания и структурной графики.
Здесь можно сослаться на опыт химии, в которой в 40–80-е годы прошлого столетия были обнаружены соединения одинакового состава, обладающие при этом разными свойствами. Этот феномен оставался долгое время центральной проблемой, и структурная химия смогла оформиться в науку, создать новые понятия и теорию лишь после того, как Бутлеров и Кекуле ввели особые структурные схемы и тем самым получили возможность моделировать исследуемые объекты.
Ведь «связь» как таковая в качестве объекта мысли и объекта оперирования существует лишь на схеме и благодаря ей. В реальном практическом объекте ни «связей», ни «отношений» нет, и только после введения соответствующих структурных изображений (будь то в химии, биологии или психологии личности) появляется возможность говорить о тех или иных функциональных характеристиках вводимых идеальных объектов. Развитие структурного «языка» и системных представлений обеспечило развитие теории не только в химии. Можно напомнить историю функционализма в архитектуре (Баухауз, Т. Мальдонадо), в биологии, применение структурно-функционального подхода в культурантропологии (Б. Малиновский) и социологии (Р. Мертон, Т. Парсонс).
При этом приложение системно-структурной методологии* к новым, более сложным (или просто иным) объектам в рамках других предметов и дисциплин приводило к развитию и дифференциации самих системно-структурных представлений, понятий и категорий.
Более развернутое пояснение места и смысла использования системных представлений в СМД-антропологии см. в нашей статье «Системомыследеятельностная методология и психология» (с. 46–76 наст. изд.), а также [Г. П. Щедровицкий, 1999].
Распространение ее в биологии и привело к предельно острой постановке проблемы целостности, к разворачиванию средств и способов «схватывания» процессов; попытки приложения системных методов в психологии (гештальт-психологии) выделили проблему связи и существования разных «систем» на одном «материале». Последние 50 лет системно-структурный подход захватывает все новые и новые области: системное проектирование, теорию принятия решений, теорию организации и управления. При этом возникающие трудности и парадоксы трансформируют и изменяют сам подход и саму методологию.
Если мы теперь попытаемся применить эти средства к «человеку», к «личности», то это приведет не только к кардинальной перестройке понятий и теорий в рамках психологических и социально-психологических дисциплин, но и к обогащению самой системно-структурной методологии. Если же мы откажемся от этой работы, то обречены остаться в рамках традиционных понятий и категорий (внешнее-внутреннее, субстанция-вещь, субъект-объект, организм-среда), закрывающих путь исследования процессов кооперации, коммуникации, коллективного мышления и решения задач организации. Вместе с тем это будет и отказ от реальной проблематики «человека» (личности) и человеческих отношений в пользу субстанциональной, натуралистической, по сути своей, трактовки.
Но что значит ввести те или иные системно-структурные представления в «психологию личности»? Чего требует от нас логика системно-структурного мышления и какие существенные изменения она сама должна претерпевать?
4 Самым первым и простым системным различением является выделение «мест» в деятельности (или в социальных структурах) с набором заданных функций и «материала-наполнения». Человек как-таковой складывается из наложения этих двух представлений, и так называемые психологические его характеристики могут быть отнесены (и относятся) к плану «наполнения» функциональных мест в деятельности. По сути дела, мы берем «море» деятельности, в котором живут «капли воды» – люди, рассматриваем приливы и отливы, течения и водовороты и утверждаем, что это и есть жизнь капли. Свойства движения моря мы целиком приписываем капле; законы развития и функционирования деятельности, «нормы» ее мы переносим на отдельного человека и утверждаем, что человек как пассивный материал деятельности живет по логике деятельности.
Но при этом мы часто забываем, что все это не есть описание деятельности сквозь призму жизни человеческого материала – того, как деятельность отражается на человеке, и того, как человек отождествляется с деятельностью. Мы исходим из того, что «капля» сделана как характерный элемент «моря», и в этом смысле движение моря и движение капли всегда совпадают.
Надо понимать, что на этом пути никогда не будет построена психология личности (как и вообще психология); в лучшем случае мы получим психологическую теорию деятельности. Между тем существует особая область и особая логика жизни «капли» (но не средней капли, а этой конкретной, экземплифицированной) – это область личной истории, это траектории движения и развития «человека». Человек рождается, учится, приспосабливается к деятельности и осваивает межличностные отношения, переделывает и трансформирует их, развивает деятельность, потом стареет и умирает. Это есть цикл индивидуальной жизнедеятельности, в котором всё, в том числе рождение и смерть, имеет не только социальный, культурный, деятельностный, но и «психологический смысл»*.
Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса: Методологическое исследование // Л. С. Выготский. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1982. С. 291–436.
Другими словами, кроме определения человека как элемента деятельности и социальной системы, мы должны представить его как «микрокосм», как целостную систему другого порядка, живущую по другим законам. И если описание человека как функционального «места» в деятельности и как «материала» наполнения этого места лежит в рамках одного системно-структурного представления, то различение человека как «элемента» и как отдельного «микрокосма» относится к двум принципиально разным системно-структурным представлениям, которые теперь, оставаясь противопоставленными друг другу, должны быть еще особым образом наложены и соотнесены.
Рассмотрение «человека», таким образом, заставляет нас развивать системно-структурную методологию и обсуждать проблемы осуществления системных связей на множественном «материале» деятельности относительно независимых и взаимодействующих между собой «единиц» (человеческих «микрокосмов»), которые не только определяются деятельностью, но и определяют ее процессы и структуры.
По сути дела, это сосуществование двух ортогональных онтологий*: одной, ухватывающей системно-деятельностный план (с различением «мест» и «наполнений»), и другой, описывающей ту или иную частную «единицу», организованность деятельности и мышления как полную систему, что характерно для гуманитарных наук.
Представление об ортогональности активно развивалось в рамках основных дискуссий касательно логики и схем СМД-подхода в 1978–1982 годах. Несмотря на то, что сегодня эти представления выглядят как не совсем точная «геометрическая» метафора, мы позволили себе сохранить в тексте эту «отсылку» к текстам того периода. Анализ возможностей схемы ортогональной организации пространства методологического рассуждения и примеры использования этой схемы см. в [ОДИ-1, 2006] (в первую очередь, в материалах итоговой рефлексии этой игры).
Тем более необходимым оно становится при введении системноструктурных средств в психологию личности. Однако наличие двух системно-структурных представлений человека описанного типа, связанных друг с другом, является недостаточным для задания онтологических схем (идеальных объектов) «личности».
Эти онтологические схемы появляются только на следующем шаге, когда мы второй раз проделаем описанную процедуру фокусировки (центрации) в рамках полученного сложного системно-структурного представления. От анализа «личности» как специфического материала второго порядка (специфического в отличие от «поведения», «сознания» и т. д.), обеспечивающего планы существования человека как элемента деятельности и как «микрокосма» (другими словами, планы существования форм деятельности на человеке и собственно человеческих форм мышления, эмоциональности, понимания, воли и т. д.), мы на этом шаге перейдем к выделению специфических для «личности» процессов, функциональных структур и морфологии. Мы должны теперь рассмотреть «личность» как полную систему, и этот анализ впервые даст основания для построения онтологии и теории.
Стремление к выделению специфичности «личности» и личностных структур реализовывалось всегда. Одни видели ее в процессах обеспечения функционально-ролевых отношений в группе* и тем самым сводили «личность» к набору социальных «ролей»; другие – в особых отношениях к культуре** и тем самым сводили «личность» к «микрокультуре» и ценностным структурам; третьи – в глубинном эмоционально-мотивационном комплексе*** ; четвертые – в уникальной структуре черт характера****.
* Mead G. H. [1934] Mind, Self and Society. Chicago, 1934.
Sarbin T. R. [1954] Role Theory // Handbook of Social Psychology. Vol. I. Theory and Method. Cambridge, MA, 1954. P. 223–258.
Cooley Ch. H. [1962] Human Nature and the Social Order [1902]. N. Y., 1962.
** Выготский Л. С. [1982б] Мышление и речь // Л. С. Выготский. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 2. М.: Педагогика, 1982. С. 5–361.
Benedict R. [1934] Patterns of Culture. Boston, N. Y., 1934.
Linton R. [1945] The Cultural Background of Personality. N. Y.-L., 1945.
*** Фрейд З. [1925] По ту сторону принципа удовольствия. М.: Совр. проблемы, 1925 (то же // З. Фрейд. Психология бессознательного. М.: Просвещение, 1990. С. 382–424).
Erikson E. H. [1996] Identity, Youth and Crisis. N. Y., 1968 [Э. Эриксон Идентичность: юность и кризис. М.: Прогресс, 1996].
**** Stern W. [1918] Grundgedanken der personalistischen Philosophie. Berlin, 1918.
Allport G. [1937] Personality: A Psychological Interpretation. N. Y., 1937.
Однако отсутствие методологических средств и способов разделения различных по своим законам и структуре пластов существования человека (культурного, социального, организационного, группового и др.) постоянно приводило к редукции «личностного» к более явным, «простым» (с точки зрения средств и процедур «схватывания»), ранним (с точки зрения последовательности системной проработки) – другим, в сути своей, планам и действительностям.
Нам представляется, что наличие трех указанных выше связанных онтологий создает принципиальную возможность построения онтологии «личности» и теории «личности» (понятой как специфическая, не редукционистская в своей основе). Несомненно, чтобы превратить возможность в реальность, проект в конструкцию, нужна огромная работа, далеко выходящая за рамки того, что нам удалось описать. Одно ясно: до тех пор, пока такая (или иная, если она будет предложена, но сходная по типу) работа не проделана, пока не создано адекватных природе «личности» схем, идеальных объектов, категорий, средств и «языка» – до тех пор мы не можем говорить о психологии личности.