Петр Щедровицкий
Технологизация мышления: этический и моральный горизонт
Щедровицкий П.Г. Технологизация мышления: этический и моральный горизонт // Материалы к программе разработки «Технологий мышления». Выпуск 3. М.: Буки Веди, 2021. С. 42-71.
Установочный доклад на четвёртой игре («Моральный и этический горизонт») из серии игр по проблематике технологизации мышления деловой сети «Школа культурной политики».
В конце ноября 2016 года на конференции по подготовке к этой игре я прочитал доклад1, продолжающий линию обсуждения функциональных требований к технологиям мышления, обусловленных текущими историческими процессами. Этот доклад, развивая логику моего установочного доклада на первой игре данного цикла в 2014 г., был направлен на подведение промежуточных итогов наших размышлений об основных закономерностях больших циклов промышленного развития.
- Установочный доклад на конференции по подготовке к стратегической игре 2017 г., 28 ноября 2016 г. [Рукопись].
Сегодня я, естественно, не собираюсь повторять эти рассуждения. Моя задача состоит в том, чтобы восстановить и по возможности развернуть контекст двух других установочных докладов – 2015 и 2016 годов, которые были посвящены анализу представлений о мышлении. Тогда я обращал внимание на тот факт, что понятие мышления в СМД-традиции достаточно существенно отличается от близких понятий, известных нам из истории: таких как понятие нуса у греков, логоса у стоиков, ума, рассудка и разума – в немецкой классической философии, и даже – от представлений о мышлении как о решении задач у гештальтистов (хотя здесь мы можем найти наибольшее число точек пересечения).
Безусловно, сопоставительный анализ приветствуется и имеет смысл, однако уровень погружения в контекст, обусловливающий различия, на мой взгляд, в подобной исторической реконструкции всегда более важен, чем попытки найти общее.
Более того, внутри самого кружка и СМД-подхода на разных этапах его развития – начиная уже с цикла работ Г. П. Щедровицкого конца 50-х годов о так называемом языковом мышлении2 – использовались различные представления о мышлении, причудливо переплетающиеся друг с другом. Несмотря на то, что базовая гипотеза об устройстве всей сферы мышления появляется, как я пытался показать в лекциях «Синтаксис и семантика графического языка СМД-методологии», в работах кружка уже в 1959 г., свой относительно завершённый вид она приобретает только спустя 20 лет – в так называемой схеме мыследеятельности (рис. 1)3.
Я много раз говорил о том, что понимание и интерпретация этой схемы предполагает использование особого логико-методологического приёма, который с лёгкой руки Макса Вебера, придававшего ему важнейшее значение в деле построения философии и общественных наук, получил название метода «идеальных типов» или, шире, типологического метода образования понятий4.
2. Щедровицкий Г. П. «Языковое мышление» и его анализ // Избранные труды.
3. Щедровицкий Г. П. Схема мыследеятельности – системно-структурное строение, смысл и содержание // Избранные труды.
4. Weber M. Gesammelte Aufsätze zur Wissenschaftslehre. Tubingen, 1951.
Практически одновременно и параллельно с Вебером феноменология сделала ещё один шаг вперёд и проинтерпретировала типизацию как фундаментальный механизм работы сознания, влияющий на возникновение любого знания и объектных представлений.
Применение подобного метода к феноменам широко понимаемого мышления дало нам небольшую передышку в начале ХХ века, позволив соединить в одном ряду совершенно разные и, более того, сильно отличающиеся друг от друга проявления. В результате мы получили целый ряд подобных типологических схем – от совершенно наивных, как у Леви-Брюля, выделившего феномен так называемого первобытного мышления5, и до Хайдеггера, противопоставлявшего «рассчитывающее» мышление «осмысляющему»6.
5. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М.: Академический проект, 2020.
6. Хайдеггер М. Отрешённость // Разговор на просёлочной дороге. М.: Высшая школа, 1991.
В рамках первого представления (разработанного в середине 70-х годов и впервые подробно введённого Г. П. Щедровицким в его лекциях о пространстве методологического мышления 1979 г.7) выделяется несколько разных типов мыследеятельности, в том числе: критика, онтологическая работа, а также конструирование, проектирование, исследование и программирование. Следует подчеркнуть, что названная типологическая схема не была достроена в 70–80-е годы, но, к примеру, в усечённом виде используется мною для разработки схемы промышленных революций в течение 4–5 лет (рис. 2).
7. Щедровицкий Г.П. Лекции о пространстве методологического мышления, 1979. [Рукопись].
Второе представление (которое, с моей точки зрения, в зародышевом виде присутствует в работе ММК с 1959 г. и во многом определяло смену программ исследования мышления в течение 20 лет) в настоящий момент получило завершённую форму в самой схеме мыследеятельности. В рамках этого представления выделяется ряд мыследеятельностных процессов, или функций: мыследействие, рефлексия, понимание, мыслекоммуникация и так называемое чистое мышление (см. рис. 1). Как я уже отметил выше, эта типологическая схема легла в основу одной из «историй» работы кружка – версия была предложена Г. П. Щедровицким в середине 80-х годов и до сих пор остаётся наиболее распространённой формой саморефлексии для последователей СМД-подхода.
Природа чистого мышления в 80–90-е годы, в том числе в рефлексии практики ОДИ, вызывала среди последователей кружка наибольшие споры. Одна из групп, пытаясь продолжать линию описания мышления как деятельности, считала, что в основе чистого мышления (термин, однозначно индуцированный работами Канта8 и кантианцев) лежит «конструктивное преобразование и разворачивание схем». Другие (к числу которых принадлежу и я) искали сущность чистого мышления в процессах «трансценденции», или, как я говорил и писал в середине 90-х, «смены рамки» или «перешагивания»9 (термин навеян тюбингенским курсом «Введения в философию» Э. Блоха10).
8. Кант И. Критика чистого разума // Сочинения: в 6 т. М., 1964. Т. 3.
9. Щедровицкий П. Г. Изменения в мышлении на рубеже XXI столетия: социокультурные вызовы // Вопросы философии. 2007. № 7. С. 36–54.
10. Блох Э. Тюбингенское введение в философию. Екатеринбург, 1997. 400 с.
Третье представление (которое в своей первичной форме возникло в ходе обсуждений практики ОДИ в начале 80-х годов и было в артикулированном виде представлено мною два или три года назад) направлено на систематизацию ключевых «технологем» мышления. В качестве основных я сегодня обычно выделяю четыре: проблематизацию, схематизацию, объективацию и позиционирование (рис. 3).
На мой взгляд, в силу ряда обстоятельств именно первый технологический узел – проблематизация оказался наименее проработанным в ходе цикла методологических школ 2010–2016 гг., посвящённых технологиям мышления11.
Однако в различных работах вы сможете найти описание и таких технологических узлов, как предметизация и зеркальный приём – распредмечивание, конфигурование, онтологизация, реификация [натурализация], полагание, рефлексивное оборачивание [выворачивание], полиэкранная организация пространства рефлексии (мышления) и ряд других12. Расширенный перечень таких технологем был подготовлен нами перед XIII Чтениями памяти Г. П. Щедровицкого в 2007 г.13
11. Проблематизации была посвящена первая школа цикла в 2010 г. Тема школы 2011 г. – «Предметизация и распредмечивание», 2012 г. – «Систематизация знаний. Типологии. Классификации», 2013 г. – «Смысл и смыслообразование», 2014 г. – «Объективация», 2015 г. – «Схемы и схематизация», 2016 г. – «Позиция и позиционирование (самоопределение)».
12. Георгий Петрович Щедровицкий / под ред. П. Г. Щедровицкого, В. Л. Даниловой. М.: РОССПЭН, 2010. 600 с. (Философия России второй половины XX века).
13. Чтения памяти Г. П. Щедровицкого 2006–2007 гг. / Институт развития им. Г. П. Щедровицкого. М., 2008.
Несмотря на то, что названные типологические представления за 40 лет работы ММК – вплоть до 1994 года не были доведены до завершённого вида, можно говорить о существовании своеобразной технологической платформы СМД-подхода. Эта платформа, на мой взгляд, включает в себя по крайней мере три блока основных технологических разработок разных лет и разной степени детализации: блок представлений о «методологическом мышлении» (которое Г. П. Щедровицкий всегда отделял от философского, научного и инженерного и противопоставлял им), блок представлений о «программировании» (который был развит в 1975–1980 годы) и блок представлений об ОДИ (рис. 4).
Каждый из этих блоков включает в себя наборы организационно-мыслительных и организационно-деятельностных схем, имеющих в том числе специфическую графическую форму представления (иногда способствующую, а иногда, напротив, препятствующую их технологическому использованию) и апокрифическую традицию их методической интерпретации.
Означает ли это, что на основе таких представлений мы уже можем переходить к разработке более детальной технологической карты? Я размышляю над этим вопросом уже 20 лет, и моя позиция – в отличие, скажем, от моих коллег из группы А. Зинченко14 – до сих пор остаётся двойственной. Для пояснения этой двойственности и перехода к основной теме моего сегодняшнего доклада я позволю себе напомнить, что в 1993 году на третьем съезде методологического движения Г. П. Щедровицкий объявил, что темой четвёртого съезда (предполагалось, что он будет проходить в г. Самаре) станет «этика».
14. См.: Путеводитель по методологии Организации, Руководства и Управления: хрестоматия по работам Г. П. Щедровицкого / Сост. А. П. Зинченко. М., 2003.
По понятным причинам этого обсуждения не произошло; на фоне прогрессирующей болезни Учителя в кружке с новой остротой (как и в середине 70-х годов) вспыхнула дискуссия, пользуясь формулировкой Хабермаса, о прагматическом, этическом и моральном способах использования методологического мышления15, а также о причинах, заставивших Георгия Петровича вынести данную тему в качестве главного вопроса для обсуждения на съезде.
15. Хабермас Ю. О прагматическом, этическом и моральном употреблении практического разума // Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность: лекции и интервью. М., 1989.
Если очень грубо сформулировать ключевой нерв этой дискуссии – во всяком случае для меня, он вращался вокруг тезиса об «имморализме» методологии. Данная тема не является открытием начала 90-х годов. Если рассматривать методологию прежде всего и только как учение о «средствах» – пусть даже и о средствах мышления, то с точки зрения кантианской традиции и уже упомянутой выше схемы Хабермаса она лежит исключительно в горизонте прагматического использования практического разума, или (в кантовской терминологии) в горизонте «инструментального разума».
Для Хабермаса этот горизонт не позволяет сформулировать не только моральный, но даже этический вопрос. Более того, Хабермас в своей статье «Этика дискурса: замечания к программе обоснования» ссылается на вывод Хоркхаймера, согласно которому «инструментальный, ограниченный целевой рациональностью разум полагание самих целей вынужден предоставить слепым чувственным установкам и предпочтениям»16. Хоркхаймер пишет: «Разум исчислителен; он может определять истины факта и математические отношения, но не более того. В практической области он может говорить только о средствах. О целях он должен молчать»17.
16. Horkheimer M. Zur Kritik der instrumentellen Vernuft. F. a.M., 1967. Цит. по: Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. С. 67.
17. Horkheimer M. Zur Kritik der instrumentellen Vernuft. F. a.M., 1967. Цит. по: Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. С. 67.
Сам Хабермас ищет решение данной антиномии через развёртывание пространства коммуникации; именно там, по его мнению, формируется производительная сила коммуникации, порождающая как этические, так и моральные вопросы.
У меня сейчас нет задачи разбирать представления Хабермаса и тем более сопоставлять представления о коммуникации Хабермаса и Щедровицкого. Я лишь указываю на то, что появление в работе ММК схемы мыследеятельности также смещало фокусировку проводимых размышлений [исследований] с инструментальных вопросов на вопросы постановки и содержания целей, а также стоящих за ними ценностей. Намёк на эти вопросы можно обнаружить уже в анализе категории «смысла» и возникающих в коммуникации смысловых структур18, не говоря уже о практике ОДИ.
18. Щедровицкий Г. П. Смысл и значение // Избранные труды.
Ещё более явно такой сдвиг проблематики виден при перерисовке схемы мыследеятельности в виде «матрёшки» или в моей последней версии, опирающейся на выделение в пространстве мыследеятельности двух диагональных осей – ситуативной организации и нормировки [трансляции культуры], как бы вовлекающих и погружающих мыследействие в пространство мыследеятельности (рис. 5).
В этом плане обращение Г. П. Щедровицкого к проблематике этики и морали далеко не случайно. Оно обусловлено внутренней логикой развёртывания представлений о коллективной мыследеятельности.
Эта логика выводит фокус анализа мышления за рамки прагматического использования практического разума – мыследействия, в котором на первом уровне рассмотрения прагматические задачи ставятся исключительно в перспективе действующего лица, а Другой выступает только как средство и условие, ограничивающее реализацию собственного плана действия.
Эта логика выводит трактовку мышления также за рамки этического использования практического разума, в котором постановка этических вопросов соотнесена «с телосом моей жизни», Другие приобретают значение в той мере, в какой они родственны тождеству моего Я, течению моей жизни и моим интересам или общей для нас «жизненной форме» (подобной «полису» у Аристотеля).
Эта логика выводит нас к обсуждению морального горизонта, в котором должны быть осознаны процессы взаимодействия и «конфликта нескольких участников», когда моё действие затрагивает интересы Других, а по отношению к возникающим нормам Хабермас формулирует практически нереалистичное требование «вобрать в себя волю всех без всякого ущемления», то есть претендовать на «всеобщность в перспективе всех».