Петр Щедровицкий
О смысле. Понимание и мышление
Щедровицкий П.Г. О смысле. Понимание и мышление // Материалы к программе разработки «Технологий мышления». Выпуск 1. М.: CORVUS, 2018. С. 75-107.
18 августа 2013 года. Школа по методологии 2013: Смысл и смыслообразование.
Уважаемые коллеги! Друзья!
Я рад приветствовать Вас на четвертой методологической школе посвященной проблематике «технологий мышления».
1.
Прежде всего, я бы хотел сказать несколько слов о самом формате школы и об отличии с другими форматами нашей работы.
Я принадлежу к 4-ому поколению ММК. Хотя в силу ряда обстоятельств личного характера, я начал посещать семинары еще в 1975 году, поэтому можно сказать, что мой этап активного ученичества и работы в кружке начался в конце 70¬ых — начале 80-ых годов. Для кружка в целом это был период создания представлений о МД и героический этап разработки метода ОДИ. Георгий Петрович часто говорил, что МД представления пришли на смену МК, развивавшимся в 70-ые годы, Д и ТД, развивавшимся, соответственно в 60-ые и логическим или ТМ, развивавшимся в 50¬ые. Мой личный опыт показывает, что за 7-10 лет обычно не только существенно обновляется персональный состав участников ММК, приходят новые люди, но и происходит сдвиг в содержательных фокусировках коллективной интеллектуальной работы. Это значит, что сегодня здесь в зале уже сидят потенциальные представители 7-ого поколения ММК.
Безусловно, в этой социально-поколенческой картине эволюции ММК необходимо учитывать, что после смерти Георгия Петровича, который был одним из инициаторов создания МЛК в начале 50-ых годов прошлого века и бессменным лидером ММК в течении 40 лет вплоть до своей смерти, методологическое движение распалось на ряд не очень связанных друг с другом групп и коллективов, которые в содержательном плане вели достаточно самостоятельную работу. Вместе с тем, я считаю, что те группы и тот коллектив, который после 1994 года ориентировались — как в организационном, так и в содержательном плане — на мою работу являются безусловно правомочными наследниками идей ММК более ранних генераций и в свою очередь могут рассматриваться как 5-ое и 6-ое поколение кружка. 5-ое поколение пришло в 90-ые годы, а 6-ое, соответственно, в 2000-ые. 5-ое поколение благодаря специфике моих личных предпочтений и актуальных программ было сориентировано на проблематику программирования, культуртехники и культурной политики, а 6-ое на вопросы управления развитием.
Такая смена вектора приложения усилий — с чисто исследовательских (вначале — в 50-ые и 60-ые годы) задач анализа мышления и интеллектуальных процессов к задачам построения фундаментальной онтологии (вторая половина 70-ых — первая половина 80-ых годов), а затем — к задачам, казалось бы, чисто прикладным — в 90-ые и 2000-ые, на мой взгляд отражают более широкие циклы развития знания.
И, в этом плане, меня не смущает происходящий в текущее десятилетие своеобразный возврат назад к теме технологизации мышления и программе разработки пакета технологий мышления — теме и программе, заявленной самим Георгием Петровичем более 50 лет назад, в 1961 году в его известной статье в газете Известия.
2.
В этом плане мне кажется продуктивным взглянуть на эти процессы с позиций современной социологии знания, в частности сквозь призму представлений, развитых Рэндаллом Коллинзом в его монументальной работе «Социология философий»1.
- Коллинз Р. Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения. (Пер. с англ. Н.С.Розова и Ю.Б.Вертгейм). Новосибирск. Сибирский хронограф. 2002. 1280 с. С.7-31. http://sociolme.ru/files/5/81/coUms2002 ocr table of content.pdf
Напомню, что уже в предисловии к русскому изданию он подчеркивает: «Использованный мною метод отличается от некоторых других форм социологии знания, поскольку исходит из того, что непосредственное социальное влияние на конструирование идей оказывает сетевая структура отношений между интеллектуалами. Обстоятельства, связанные с общественными классами, экономические и политические факторы находятся скорее на заднем, чем на переднем плане социальной причинности, а их влияние опосредовано действием социальных сетей». Я смело буду цитировать эту работу, поскольку и в теоретических работах самого Георгия Петровича Щедровицкого, посвященных проблематике «малых групп», и в его рассуждениях о социологии науки и, наконец, в его анализе истории и перипетий развития самого кружка присутствовал целый ряд тезисов, в артикулированной форме сформулированных Коллинзом его работах. Кстати, в эмпирических работах Griffith’a и Mullins’a, посвященных формированию малых групп, осуществляющих научную работу в области молекулярной биологии и социологии, опубликованных в 1972-1973 годах (то есть практически одновременно с работами Георгия Петровича Щедровицкого) присутствует в явной форме та же базовая гипотеза.
Еще Лейбниц подчеркивал, что если представить себе человеческий мозг увеличенным до гигантских размеров, а человека — бродящим среди всей этой «мельницы» (как пишет Лейбниц в Монадологии, Сочинения в 4-х томах, т.1, с.415)2, то приходится признать, что он не увидит там ничего, что напоминало бы идею, мысль или восприятие.
2. Готфрид Вильгельм Лейбниц. Сочинения в четырех томах. Том 1. М.: «Мысль», 1982, с. 413 — 429. = Перевод Е.Н. Боброва
Анализ идей, представлений, понятий, интеллектуальных программ, манифестов, теорий и систем требует перехода к другой онтологии. Пользуясь моей концепцией трех фундаментальных онтологий, ее по аналогии с космологической и теологической можно было бы назвать ноологической. В ее основе для нас (последователей ММК) безусловно лежат представления о МД. Однако, у Коллинза нет онтологии МД, поэтому он вынужден двигаться в поле не полностью отрефлектированных онтологических предпосылок и языке исторической микро-социологии. Это придает его рассуждениям особый шарм для того читателя, который уже знает о существовании МД.
Уже во введении Коллинз подчеркивает: «Идеи вовсе не похожи на вещи, покуда мы не представим их в символах, написанных на каком-то материале, например, на бумаге. Прежде всего они являются общением или коммуникацией, что означает в том числе и взаимодействие между людьми, обладающими телесностью. Идеи обнаруживаются в процессе общения между одним мыслящим человеком и другим, и мы воспринимаем идеи, только получая их сообщенными нам. То же имеет место и с отдельным человеком: кто-либо воспринимает свои собственные идеи, только покуда он находится в режиме общения. Мыслители не предшествуют общению, но сам коммуникативный процесс создает мыслителей в качестве своих узлов».
И далее: «идеи существуют только там, где имеется сеть интеллектуалов, сосредоточенных на своих собственных аргументах и накапливающих свой собственный понятийный багаж. Именно внутренняя структура этих интеллектуальных сетей формирует идеи с помощью паттернов «вертикальных» цепочек сквозь поколения и «горизонтальных» альянсов и противостояний. В случае идей, имеющих историческое значение, можно сказать, что индивиды, выдвигающие такие идеи, помещены в типичные социальные структуры: интеллектуальные группы, сети и структуры соперничества. История философии есть в значительной степени история групп. Ничего абстрактного — пишет Коллинз — я не имею в виду — ничего помимо групп друзей, партнеров по обсуждениям, тесных кружков, часто имеющих характерные черты социальных движений. Такие структуры групп и сетей задают линии развития философии во всех исторических регионах». От Древней Греции до современности, от Европы и России до Китая и Индии.
«Интеллектуальные группы, цепочки «учитель-ученик» и линии соперничества между современниками создают то структурное поле сил, в котором и происходит интеллектуальная деятельность» — именно этот тезис в дальнейшем Коллинз развивает и обосновывает на большом историческом материале на протяжении всех 1280 страницах своей фундаментальной работы. Для того, чтобы оттенить основную мысль своего сегодняшнего доклада я позволю себе привести еще ряд цитат. В главе «Внутренняя жизнь сообществ интеллектуалов» Коллинз пишет: «.Интеллектуальная жизнь, как и все остальное, осуществляется в ряде вложенных друг в друга уровней. (в центре) человек» обладающий сознанием и заряженный эмоциями«…Вокруг него имеется интеллектуальная сеть с ее динамикой, рыночные возможности для идей, которые открываются в конкретные периоды времени. Творчество возникает у индивидов, занимающих оптимальные позиции для достижения преимуществ в условиях этих возможностей. Поскольку ситуация имеет конкурентный характер, обладатели лучших шансов обретают стойкое превосходство по уровню значительности творчества; другие вынуждены становиться последователями или соперниками, выбирающими «противоположный галс», по отношению к тому, который уже взят лидерами. В центре кругов, составляющих интеллектуальную жизнь находится творческий опыт: Гегель за своим столом ночью 12 октября 1806 года бьется над тем, чтобы закончить «Феноменологию Духа», в то время как за его спиной громыхает битва за Йену».
«Читающий и пишущий интеллектуал одинок, но ментально он не является одиноким. Его идеи нагружены социальной значимостью, поскольку они символизируют членство в существующих и предполагаемых в будущем коалициях интеллектуальной сети. Творческие идеи создаются как новые сочетания или рефрейминги прежних идей; творческие интуиции интеллектуала определяются ощущениями того, к каким группам эти идеи апеллируют и каким интеллектуальным антагонистам противостоят. Сетевая структура интеллектуального мира перемещается в творческое сознание индивида. Мышление — это разговор с воображаемыми аудиториями».
И далее: «… Парадокс состоит в том, что принадлежность интеллектуального сообщества к великой творческой эпохе означает, что оно должно одновременно делать великие открытия и опровергать их, причем не единожды, а вновь и вновь. Наиболее преуспевающие интеллектуалы, как правило, объединяются в цепочки сквозь поколения. Это подразумевает, что культурный капитал каждого опирается на свершения предшественников, что позволяет мыслителям продвигаться дальше по действительно важнейшим путям. Великой интеллектуальной работой является та, что создает большое пространство, в котором могут работать последователи. Это значит, что именно несовершенства важных доктрин являются источниками их привлекательности.
Люди, ставшие впоследствии выдающимися, часто оказываются связанными между собой в жизни гораздо раньше. Гегель и Шеллинг были одноклассниками в Тюбингене, вместе с будущим поэтом Гельдерлином, то есть были знакомы друг с другом задолго до того, как каждый сделал что-либо значительное в интеллектуальном отношении. Но эта группа уже начинала порождать определенную харизму. Они проводили интенсивные идейные дискуссии, а ведь это — архетепический интеллектуальный ритуал. Эти ритуальные взаимодействия накапливали эмоциональную энергию заблаговременно, еще до выбора того или иного специфического направления творчества (каждым из них — ПЩ). Вполне вероятно, что именно эмоциональное качество данной группы, ее энтузиазм привлекли Фихте, как раз добившегося своего первого успеха, ведь ради встречи с ними он пересек в 1795 году всю Германию. По мере того, как члены этой группы открывали ниши в пространстве интеллектуального внимания, успех одного помогал вытягивать и остальных.
В интеллектуальных карьерах можно найти множество других примеров такой ранней формативной (предрасположенной к росту) групповой структуры.
Появляется впечатление о группе, в начале развития которой ингредиентами являются талантливые молодые люди с доступными им культурными ресурсами, накапливающие эмоциональную энергию посредством интенсивных интеллектуальных взаимодействий. Эмоциональная энергия в этот период является «свободно дрейфующей»; она может течь в различных направлениях, в зависимости от открывающихся возможностей. По мере того, как индивиды выстраивают свой собственный путь в конкретные интеллектуальные сети, их энергия превращается в творчество».
3.
Столь развернутая цитата из Коллинза, несмотря на кажущийся механицизм именно в свете общих представлений о МД приобретает необходимую глубину. Речь, фактически идет о МД-ой, а не о чисто социальной детерминации. Ничто в интеллектуальной сфере не рождается на пустом месте; любая идея, программа или концепция является результатом реальных или виртуальных связей между поколениями мыслителей, в которых, часто физическое «выпадение» людей, «пропуск» 10-20 лет, приводит к появлению обостренной энергии, направленной на «восстановление» связи времен. Школа мышления передается только в непосредственном взаимодействии в малых группах, от учителя к ученику. Ее невозможно получить только по книгам, хотя книги (с необходимой аурой интерпретации) могут быть важным элементом в структурах актуальной коммуникации, в том числе спустя много лет после смерти их автора. Подлинно творческий потенциал несет на себе интенсивно коммуницирующие и взаимодействующие вокруг интеллектуальных проблематик коллективы и группы; эти коллективы устроены как поколенческие цепочки, где каждое последующее поколение, опираясь на ранее сделанные концептуальные наработки, перефокусирует их в зависимости от актуальных ожиданий меняющейся аудитории. Поддержание подобных коммуникативных социальных ритуалов является важным условием будущего творчества для неофита, попавшего в ауру подобной группы и коллектива.
С этих позиций можно еще раз взглянуть на опыт проведения различных методологических мероприятий — в том числе, школ.
В начале 50-ых годов, когда начинали свой творческий путь отцы- основатели МЛК, обсуждение ключевых философских проблематик фактически находилось под запретом. Доступ к любой философской литературе был ограничен. С работами Канта можно было ознакомиться только в спецхране. Актуальная философская и социально-гуманитарная литература не переводилась начиная с 20-ых годов, то есть уже более 30 лет. Большая часть русских философов были высланы уже в начале 20-ых годов — знаменитый философский пароход, часть тех, кто остались погибли в 30-ые и 40-ые годы как Шлет или Флоренский, часть выживших были вынуждены молчать, потому что любые публичные высказывания — в лекциях или даже среди небольшой группы своих студентов на кафедрах — могли стоить им потери работы или жизни. Георгий Петрович шутил, что преподаватели истории философии львиную долю учебного времени посвящали творчеству до-сократиков, это казалось относительно безопасным. Уже в силу этого, участники МЛК, а затем ММК вынуждены были в подлинном смысле «начинать с нуля», переоткрывать всю философию как бы заново.
В этом были свои плюсы, но были и свои минусы. Ключевой плюс состоял в том, что над молодежной группой философских нео-станковистов, как они иногда себя называли, уже не лежал груз актуальных философских авторитетов. Маркс давно был мертв. И хотя политическая цензура все время заставляла любого неофита, как грустно пошутил К.Свасьян на конференции в сентябре 2012 года, начинать с эксгумации его трупа, широта его наследия и ясная связь с более глубокой традицией немецкой классической философии оставляла достаточный простор и для творческой интерпретации, и для постановки новых тем. Очевидный минус состоял в том, что поле актуальной коммуникации было неимоверно заужено. Современные европейские и американские мыслители присутствовали в этом поле в основном в карикатурном виде «критики современной зарубежной философии». Хотя и это было немалым шагом вперед по сравнению с глухим изоляционизмом более раннего периода, в Россию почти никто не приезжал. Из России могли уехать только те, кто проходил проверку на лояльность. Сам Георгий Петрович впервые смог выехать из России только в 1989 году, да и то в Болгарию. Как тогда говорили: «курица не птица, Болгария не заграница». Небольшую отдушину составляло общение с так называемыми «ревизионистами», то есть с теми интеллектуалами прежде всего Европейских стран социалистической ориентации, которые выросли на критике и преодолении марксизма — но в чуть более комфортных социально-политических условиях.
Рост интереса в обществе к философской проблематике в конце 50-ых-начале 60-ых годов развивался синхронно с изменением общей социально-политической атмосферы. Появились новые переводы. Стали приезжать интеллектуалы из-за рубежа. В качестве анекдота стоит упомянуть историю, связанную с попыткой пригласить на родину в середине 60-ых годов П.А. Сорокина, которому в тот момент было уже далеко за 70. Как известно, перед отъездом в 1922 году каждый из пассажиров философского парохода подписывал бумагу о том, что он ознакомлен с тем, что в случае возвращения на территорию СССР он будет расстрелян. По этому сюжету В.Ленин подписал соответствующее правительственное решение. И вот организаторы визита Сорокина в какой-то момент обнаружили, что если старик пересечет границу СССР то, в соответствии с не отмененным решением 1922 года он должен быть схвачен и расстрелян. Решение вопроса дошло лично до Л.И.Брежнева. и ко всеобщему удивлению Брежнев написал, что он не считает возможным отменить решение, принятое самим Лениным.
Итак, интерес к философской проблематике растет. Но новое поколение уже не может устроить записная «марксистко-ленинская» философия. Тем более, что кружок в основном позиционируется на «полях» господствующей идеологии. Как я однажды подчеркивал, фокусировка на логике и методологии во многом была обусловлена тем, что это тематическое поле оставалось относительно свободным; этим — в отличие от диамата и истмата — могли заниматься «приличные люди». В кружок приходили не столько профессиональные философы, сколько инженеры, ученые, архитекторы, геологи и даже спортсмены. Для большинства из них методология была фактически единственным окном в историю философской мысли и тем более в современную социально-гуманитарную мысль в целом. Уровень знания контекста — не только мирового, но и своего собственного, отечественного — при этом оставался минимальным.
Забегая вперед, следует сказать, что и русская философия — в том числе те авторы, которые, казалось бы, были представлены в стандартных учебных курсах по литературе и истории — такие как Чаадаев, Герцен, Белинский, Добролюбов, Писарев или Лавров, Ткачев и Плеханов — будучи вырвана как из мирового, так и из более широкого отечественного ситуационного политического и экономического контекста практически не влияла на формирование в массе философского и социально¬гуманитарного кругозора.
Для большей части слушателей ММК, особенно уже в поздний период — в 70-ые и особенно в 80-ые годы сам кружок, его внутренние тексты, его дискуссии и обсуждения были фактически единственной школой философии и методологии. Все эти обстоятельства порождали достаточно специфическую ситуацию — смесь просветительского энтузиазма с синдромом первооткрывателя. Это мало затрагивало лидеров кружка, но к сожалению, в более широком круге последователей приобретало форму не критического преувеличения ряда тривиальных идей, использовавшихся в работе при игнорировании идей и достижений других философских школ и направлений.
В качестве смягчающего обстоятельства следует отметить, что кружок в целом, особенно — его отдельные представители, в том числе и сам Г еоргий Петрович проводил достаточно большую культуртрейгерскую работу. На ранних этапах это выражалось в том, что наряду с постоянной подготовкой внутренних текстов — в виде регулярно издаваемых машинописных расшифровок дискуссий и обсуждений на семинарах библиотеку кружка пополняли печатные материалы переводов зарубежных работ. Так достоянием членов кружка становились работы представителей Венского кружка, современных логиков, например, Тарского, праксеологов, например, Котарбинского, представителей системной методологии; работы, которые еще не были в тот период переведены на русский язык. В 60-ые годы Георгий Петрович Щедровицкий был инициатором публикации на русском языке первого издания работ Жана Пиаже. В 70-ые и 80-ые годы эта работа получила второе дыхание и на ряду с Мифом Машины Льюиса Мамфорда3 и многими другими интересными работами был также переведен и трехтомник О.Кюльпе Die Realizirung4.
3. Мамфорд Л.: Миф машины. Техника и развитие человечества. — Изд.: Логос, 2001
4. Oswald Külpe. Die Realisierung, Bd 1—3. Lpz., 1912— 23.
Конец ознакомительного фрагмента
Полная версия статьи. Перейти…