Петр Щедровицкий
Место технологий мышления в технологической платформе
Щедровицкий П.Г. Место технологий мышления в технологической платформе // Материалы к программе разработки «Технологий мышления». Выпуск 1. М.: CORVUS, 2018. С. 14-43.
18 января 2014 года. Стратегическая Игра 2014: Технологии мышления. Самоопределение в ситуации. Щедровицкий П.Г. Установочный доклад. http://www.fondgp.ru/projects/jointly/school/11/
Оглавление:
4. Проблема Мышления
5. О разделении труда
6. О «горизонтальном» и «вертикальном» РТ
7. О Технологической Платформе
8. Вместо заключения
1. Преамбула
В этом году мы начинаем четвертую серию ежегодных игр деловой сети Школы культурной политики. Это значит, что пошел 25 год реализации программы, которая стартовала в 1989 году и в целом рассчитана на пять серий. Первая серия игр была посвящена проблемам «проектирования» и «программирования», вторая — вопросам «гуманитарных технологий», а третья — принципам «онтологической работы». Сегодня мы начинаем новый цикл игр, который должен быть посвящен проблематике «технологизации мышления». Пятая серия, которая начнется в 2022 году и завершится в 2028, будет посвящена теме «Мировые проблемы».
Вся программа игр с самого начала была пронизана технологической установкой. Не случайно я неоднократно апеллировал все эти годы к программой статье Г.П. Щедровицкого «Технологии мышления», которая была опубликована в газете Известия в 1961 году1. К моменту старта ШКП в 1989 году с момента публикации уже прошло 28 лет. Вместе с тем, в этом вторичном пере-открытии и пере-прочтении логики мысли Георгия Петровича Щедровицкого и ММК, которое я с завидным упрямством проделываю эти 25 лет, помимо учебно-педагогической составляющей, ориентированной на меняющиеся поколения «неофитов», есть и другая составляющая.
- http://www.fondgp.rU/gp/biblio/rus/7 — Текст статьи: «Технологии мышления», «Известия» 1961 год.
Как Вы знаете, меня всегда смущала чисто инструментальная, я бы даже сказал — чисто орудийная трактовка так называемого «методологического мышления». Я всегда говорил, что, несмотря на постоянное внимание к «методам» и «средствам» своей мыслительной работы, Георгий Петрович никогда не был чистым инструменталистом. Я знаю, что мое повышенное внимание к проблемам «онтологии» вызывает чрезвычайно неоднозначное отношение в «методологическом сообществе».
Однако, моя позиция за эти годы только усилилась. «Нет онтологии — не может быть и этики», — сказал я на дискуссии в Риге в ноябре2.
2. 6 ноября 2013 г. в рамках Фестиваля в честь 20-летия журнала Rigas Laiks при поддержке Фонда Александра Пятигорского прошел философский день, на котором состоялись дискуссии философов. Петр Щедровицкий и Александр Раппапорт обсуждали тему «Искусственное и естественное», Горан Торкулла и Маркос Новак — «Искусство и мышление».
Нет общих онтологически фундированных ценностей — не может быть и общих целей. И в этом заключалась логика нашего движения в эти 25 лет. От чисто технического подхода, который был характерен для начального периода работы ШКП и выразился в повышенном внимании к «проектированию» и «проектному подходу», я двигался сначала к гуманитарному переосмыслению управленческих и проектных практик в рамках культурной политики. А затем — к переосмыслению самой культурной политики в контексте общих онтологических проблем. При этом план-карта этого движения была заложена изначально во введенных Георгием Петровичем представлениях о МД и в том прочтении этой схемы, которую я вводил в начале 90-х годов в своих лекциях о культурной политике, которые были прочитаны первому составу ШКП в Институте культурологии и посвящены понятию «онтопрактики».
Безусловно, работы, которые необходимо было провести в рамках прошлой серии игр и выработанных в ее ходе идей, далеко еще не завершены. Во многом потому, что эти работы требуют чрезвычайной напряженности личностной рефлексии и интеллектуальной самоорганизации. Когда-то я пошутил, что единственным итогом игры является лишь память участников о том, что мышление возможно. Или, точнее, как писал Фрейд, объясняя направленность своего интереса к проблемам бессознательного, что «мышление не невозможно». Чтобы оформить результаты понятого на играх (особенно если речь идет о семилетней серии игр), отдельному участнику может понадобится несколько лет, а кому-то и всей жизни не хватит. Именно поэтому, на мой взгляд, провалилась попытка коллективного подведения результатов, которую ряд активных участников предприняли год назад в Стамбуле. Текст, а точнее, несколько текстов, претендующих на выражение итогов рефлексии, написал Сергей Градировский. Недавно я наткнулся на аналогичный по статусу авторский текст Сергея Переслегина про форматы или формации мышления (правда, без ссылок на результаты игр). Существенными следует считать несколько докладов, которые в последние два года прочитал Федор Александров.
Не случайно, что представители так называемой МД онтологической установки пока не выдали ни одной значимой версии своего видения. Несмотря на то, что исторически первичные формы подобной «картины мира», по всей видимости, являются наиболее древними, (архаичными) версиями метафизических представлений вообще и возникают уже в самых примитивных человеческих сообществах — они достаточно быстро были вытеснены ранними космологическими, а на следующем шаге — теологическими представлениями. Я продолжаю считать данную типологию, включающую в себя три основных предельных типа — космологическую, теологическую и ноологическую «картины мира» эвристичной, хотя и буду в дальнейшем трактовать их как подчиненные ведущей МД интерпретации и содержательно «погруженные» внутрь МД онтологии. С этой точки зрения, радует пока только то, что названные мною авторские версии естественно несут на себе существенную печать МД представлений — не уверен, что авторы в полной мере осознают этот факт.
2. Макросоциологическая установка как развитая форма марксисткой онтологии
В своих докладах 2013 года я неоднократно говорил о том, что самоопределение (артикуляция) СМД-онтологии происходит не в пустом (безвоздушном) пространстве, но в пространстве, наполненном другими онтологическими проектами и программами. Я называл несколько направлений, ведущих, на мой взгляд активную онтологическую работу во второй половине ХХ века. Но сегодня я остановлюсь более подробно лишь на одной из этих линий, развитие которой связано с конструктивным переосмыслением наследия Маркса. Я говорю о традиции исторической макросоциологии. В работах Броделя, Тилли, П. Андерсона, Валлерстайна и Арриги, а также целого ряда авторов «второго эшелона» дается не только новое прочтение истории Европы и феномена капитализма, но и предлагается ряд общих моделей, описывающих социокультурные, экономические и политические процессы. Позитивным для нас, говорящих и думающих на русском языке, является не только то, что Бродель ссылается на Кулишера, но и то, что русская историческая школа в целом в XIX и начале ХХ века предложила элементы того языка и той онтологической картины, которую конструктивно развили названные мыслители в ХХ веке.
Именно поэтому, на мой взгляд, в этой онтологии легко нашли свое место представления русских циклистов, в частности Н.Кондратьева, ученика М.Ковалевского и коллеги П. Сорокина, которые вслед за целой плеядой европейских исследователей сделали предметом осмысления процессы экономической динамики и механизмы экономического развития. С точки зрения этого подхода, исторический процесс в целом и его отдельные «уровни» или «слои» (в онтологическом смысле) эвристично представлять и описывать через призму эволюционных моделей, имеющих волнообразный или метаморфозный характер (о чем более подробно мы скажем позже). Безусловно существует большой пласт критики подобных моделей. Однако для более простого входа в тему можно воспользоваться репликой современной исследовательницы Карлоты Перес: «… Несмотря на то, что модель претендует на определенный изоморфизм, всегда нужно понимать, что обсуждаемся «материя истории» бунтует и сопротивляется модульному описанию. Она полна исключений и отдельных уникальных явлений, которые ломают выделенные закономерности. Тем не менее рискованная попытка найти порядок, лежащий над поверхностным хаосом, дабы структурировать эту громоздкую массу исторических фактов в осмысленную цепочку событий, все же имеет смысл. И если, когда — нибудь, этот труд будет закончен, то можно будет вновь вернуться к бесконечно богатой событиями реальной жизни, но на этот раз пользуясь тем, что подтекст этих событий упорядочен»3.
3. Перес К.: «Технологическиереволюции и финансовый капитал. Динамика пузырей и деловой век». Издатель: М.:Издательство «Дело» АНХ, 2011 год, 232 стр. ISBN: 978-5-7749-0626-0
Использование подобного подхода в Различных исследованиях, на мой взгляд, неоднократно демонстрировало свои эвристичные возможности. Вместе с тем, и сами базовые модели в ходе неоднократных применений к разнообразному и «сопротивляющемуся» материалу претерпели существенную и продуктивную трансформацию. Вот пишет по этому поводу Арриги в своей книге «Долгий ХХ век»4, обсуждая интересующие его длинные или системные циклы накопления и ссылаясь на модели Герхарда Менша 1974-1979 годов5: последний, по словам Арриги, «отказывается от «представления о том, что экономика развивалась волнами в пользу теории, что она развивалась через ряд прерывистых инновационных толчков, принимающих лишь форму последовательных волнообразных циклов».
4. Арриги Джованни. Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего времени / Пер. с англ. А. Смирнова и Н. Эдельмана. — М.: Изда- тельский дом «Территория будущего», 2006. (Серия «Университетская библиотека Александра Погорельского»).—472 с. http://www. prognosis.ru/lib/Arrighi. pdf
5. Gerhard Mensch «Stalemate in Technology», 1975.
Появление нового пути развития, обладающего большим потенциалом для роста, чем старый служит составной частью растущей турбулентности в переходный период. Интересующие Арриги повторения системных циклов накопления с точки зрения подобного подхода может быть описано как ряд фаз стабильного роста мира экономики, чередующихся с фазами турбулентности, во время которых происходит разрушение условий для стабильного роста по сложившейся траектории и создание условий для стабильного роста по новой траектории.
Напомню тем, кто не имеет достаточно свободного времени, чтобы следить за текущими публикациями, что сам Арриги сосредотачивает свой анализ на чередовании и соотношении этапов доминирования производственного и финансового капитала, при этом в двух его различных формах, как территориальносвязанного (или монополистического), так и сетевого или космополитеческого. Как фактура, так и общие выводы этого исследования кажутся достаточно любопытными в том числе и для понимания текущего момента. Опираясь на гипотезу Броделя, Арриги показывает, что на каждом большом цикле развития (или цикле накопления, как предпочитает говорить Арриги) капиталистичекие организации вкладывают деньги в особые комбинации «производства — потребления» с неизбежной потерей присущей такому вложению гибкости и свободы выбора. Они вкладывают «их для получения большей гибкости и свободы в будущем». Если же их расчеты систематически не оправдываются, капитал стремится вернуться к своей денежной форме или, другими словами необычайно большая доля денежных потоков стремится оставаться в ликвидной форме.
Такие периоды обычно возникают на фазе завершения одного и начале другого системного цикла накопления. «Модель (Менша — примечание ПЩ), как подчеркивает Арриги, описывает фазы устойчивого роста в определенном направлении, чередующиеся с фазами кризиса, реструктуризации и турбулентности, которые в конечном счете воссоздают условиях для устойчивого роста… Так фазы материальной экспансии будут соответствовать фазам непрерывных изменений, в течении которых капиталистическая экономика растет одном направлении. А фазы финансовой экспансии будут соответствовать фазам прерывистого развития, в течении которых рост в определенном направлении достигнет или приблизится к своему пределу, и капиталистическая мировая экономика вследствие радикальной реструктуризации и реорганизации «переходит» в другое направление». Исторически рост в одном направлении и переход с одного направления на другое не был просто непреднамеренным следствием множества действий, предпринимаемых автономно в каждый данный момент времени индивидами и множеством сообществ, на которые разделен мир-экономика. Скорее повторяющиеся экспансии и реструктуризации капиталистического мира-экономики происходили под руководством отдельных сообществ и объединений правительственных и деловых сил, которым удавалось с выгодой для себя использовать непреднамеренные следствия действий других сил». В своей интерпретации мировой истории Арриги показывает, как менялись политические центры, геометрия социальных и культурных сил, а также направленность финансовых потоков на протяжении последних 500 лет.
Фактически подобные модели, а точнее стоящая за ними логика рассуждения в своей принципиальной форме лишь иллюстрируют способ нашего схватывания феномена (процессов) развития. Процессы развития не гарантированы, неравномерны и неустойчивы. В СМД подходе эта логика выражена в принципиальной схеме, в усеченном виде получивший название схемы «шага развития» (рис. 1).
Если воспользоваться этой схемой в организационно-мыслительной функции, то можно сказать, что «Внешний наблюдатель» при определенном уровне абстракции видит процесс как волну с той или иной амплитудой колебания, а включенный деятель, самоопределяющийся именно в качестве субъекта процессов развития, всегда точно знает, что речь идет о «скачке». Он находится в зоне турбулентности и, более того, создает и усиливает эту турбулентность самим своим действием. Метаморфозная схема, приведенная выше, пытается совместить эти две логики в квази-теоретическом описании, вынужденно игнорируя при этом содержательную сторону самих изменений при переходе от одного этапа развития к другому.
Именно поэтому рассуждение Арриги, рассматривая сверх большие циклы накопления за последние 500, а по сути даже 700/800 лет, сознательно абстрагируется от технологической составляющей этих изменений, сосредотачивая внимание на социально — политических и институциональных аспектах этих изменений. Для него, вслед за Броделем, основной причиной изменений является смена масштабов, при этом ключевым механизмом является копирование. «Амстердам копирует Венецию, как Лондон будет копировать Амстердам и как затем Нью-Йорк будет копировать Лондон». Инновации, с его точки зрения, вообще не играют никакой роли в последовательной пространственной смене центра системных процессов накопления. Невнимание и даже нарочитое игнорирование технологической составляющей процессов развития приводит эту школу к существенной недооценке роли предпринимателей — фактора, на который обращали пристальное внимание представители так называемой австрийской полит-экономической школы и, в частности И. Шумпетер, который видел их роль именно в смене одного вектора развития на другой. Об этом мы более подробно поговорим через год. Для меня сейчас более важно, что такой подход приводит к отрицанию значения технологических изменений, на которые исходно обращал внимание Кондратьев, который как известно считал, что именно накопление технических и технологический инноваций, а также — удивительный процесс их сборки в работоспособный пакет является реальным механизмом больших экономических циклов.
3. Роль технологий в больших циклах развития
Этот пробел компенсирует последовательная позиция Карлоты Перес, которая напротив, выдвигает процесс технологического развития на передний план. Напомним ряд тезисов ее рассуждения в книге «Технологические революции и финансовый капитал», которая была опубликована в 2002 году и продолжала ряд ее исследований больших циклов развития, проводимых с середины 80-ых годов. «Технологическую революцию», — пишет она — «можно определить, как мощный кластер новых и динамичных технологий, продуктов и отраслей, способный вызвать подъем в экономике и породить долго срочную тенденцию к развитию. Эта совокупность крепко связанных технических инноваций, обычно включающая в себя важный низкозатратный ресурс широкого применения — часто источник энергии, иногда ключевой материал…». Как я уже сказал выше, сама по себе эта позиция не является новой для исследований экономических циклов. Сама Перес ссылается и на работы Кондратьева середины 20-ых годов, и на еще более ранние работы В. Зомбарта и на работы Шумпетера, который конструктивно развил представления Кондратьева соединив их с общей философией «созидательного разрушения».
Однако, Перес вносит в свое рассмотрение ряд дополнительных новых аспектов, которые вызывают, по крайней мере у меня, чувство уважения…
Конец ознакомительного фрагмента
Полная версия статьи. Перейти…