Петр Щедровицкий
Раздел 1. Технооптимистическая версия Новой промышленной революции
Цифровая трансформация: как философские представления о «знаниях» помогают спрогнозировать ход новой промышленной революции?
Лекция 1. Проблема «знания»
§ 1
Сегодня большинство экспертов согласны с тем, что мы находимся на пороге новой большой волны технологического и экономического развития, которая существенно трансформирует привычный для представителей моего поколения жизненный мир.
В 1980 году для обозначения этих процессов Элвин Тоффлер употребил термин «Третья волна»1, и с его легкой руки Джереми Рифкин в 2000-х годах начал говорить о «Третьей промышленной революции»2.
- Тоффлер Э. «Третья волна». М., 2009.
- Рифкин Д. «Третья промышленная революция: Как горизонтальные взаимодействия меняют энергетику, экономику и мир в целом». М., 2014.
Сегодня многие говорят о «Четвертой промышленной революции». Например, президент Всемирного экономического форума в Давосе Клаус Шваб пишет: «Мы стоим у истоков революции, которая фундаментально изменит нашу жизнь, наш труд и наше общение. По масштабу, объему и сложности — это явление, которое я считаю четвертой промышленной революцией, не имеет аналогов во всем предыдущем опыте человечества»3.
3. Шваб К. «Четвертая промышленная революция», 2016.
Поскольку разные визионеры понимают под промышленной революцией разное содержание, то пока эту нумерацию можно оставить за пределами рассмотрения.
§ 2
Я родился в 1958 году.
Можно сказать, что я являюсь представителем последнего поколения предшествующей волны развития, которая в начале ХХ века получила название «Второй» промышленной революции.
Я родился практически одновременно со знаменитым открытием структуры ДНК Уотсоном и Криком, публикацией программы разработки «искусственного интеллекта» Марвина Минского и разработкой первого варианта алгоритмического языка программирования [АЛГОЛ].
Я являюсь представителем поколения технооптимистов.
В 2008 году, когда мне исполнилось 50 лет, я начал с упорством, достойном лучшего применения, рассказывать всем своим коллегам и слушателям о приближении Новой промышленной революции [которая, с моей точки зрения, стартовала на рубеже XXI века].
Вслед за Джереми Рифкиным, я стал называть ее «Третьей» промышленной революцией, присвоив ей порядковый номер в череде больших волн развития, которые, на мой взгляд, начались около 500 лет назад.
§ 3
Обычно, рассматривая процессы развития, большинство экспертов сосредотачивают свое внимание на изменении технических средств, инструментов и технологий.
В 2009–2010 году, отвечая на вопрос Виктора Борисовича Христенко, который в тот момент возглавлял Минпромторг, мы совместно с моим другом и коллегой Владимиром Николаевичем Княгининым написали доклад, в котором попытались выявить структуру технологического ядра Новой промышленной революции и грубо спрогнозировать перспективу его развертывания.
Несмотря на то, что с момента подготовки этого доклада прошло 12 лет, я и сейчас считаю, что нам удалось правильно выявить основные тенденции изменения технологий.
Напомню, что именно мы утверждали.
Мы выявили три основных технологических коридора:
1. Первый коридор: все в цифре. Слово «все» следует понимать не как метафору, а буквально: все процессы и организованности природы и деятельности рано или поздно будут оцифрованы.
2. Второй коридор: материалы с управляемыми свойствами. Материалы, используемые в производственной деятельности, сегодня конструируются и проектируются в зависимости от стоящих задач. Первые шаги в этом направлении начались в ходе так называемой «нанотехнологической» революции, за которой последовала революция в композитных материалах, а сегодня мы наблюдаем революцию в области биологических материалов.
3. Третий коридор: «умные» системы управления, в которых «вещи» начинают участвовать в процессах принятия решений.
При этом нужно учитывать, что эти три коридора как бы надстраиваются друг над другом со сдвигом в 10–15 лет.
§ 4
Какая базовая гипотеза стояла у меня «за» этим прогнозом?
Я исходил из того, что каждая новая промышленная революция разворачивается, используя потенциал пакета [платформы] новых технологических решений, которые — как по отдельности, так и вместе — приводят к взрывному росту производительности труда в разных областях и сферах деятельности.
Эта «простая» гипотеза высказывалась в истории философии и политэкономии неоднократно.
Наш соотечественник Николай Кондратьев в начале ХХ века построил на ее основе свою модель связи процессов изменения технологий и так называемых «экономических циклов» — модель, которая получила название «теории больших циклов конъюнктуры»4.
4. Кондратьев Н.Д., Опарин Д.И. «Большие циклы конъюнктуры», 1928 г.
Эта модель оказала большое влияние на многих мыслителей ХХ века и сегодня лежит в основе концепции смены технологических укладов.
§ 5
Как Вы, наверное, догадываетесь, эта же концептуальная модель лежит в основе известного Доклада «Индустрия 4.0» [опубликованного в апреле 2013 года]5, который стал основой для разработки пакета промышленных политик Германии. Напомню, что в отчете был зафиксирован приоритет создания новых платформ киберфизических систем, в число которых входят:
- «умный завод»,
- «умное домовладение»,
- «умное производственное или офисное здание»,
- «умная энергосистема».
5. Итоговый доклад рабочей группы проекта Industrie 4.0, апрель 2013 г.
Компания McKinsey сделала оценку влияния новых технологических решений на рост производительности.
Их логика предельно проста: они утверждают, что если паровой двигатель за 60 лет своего доминирования в архитектуре производственной системы первой промышленной революции давал 0,3 % роста производительности труда ежегодно, то новый пакет технологий — включающий в себя, искусственный интеллект, роботов и машинное обучение — в следующие 50 лет будет давать до 1,5 % роста производительности труда ежегодно6.
6. McKinsey & Company. «Harnessing automation for a future that works», 2017.
Другими словами, речь идёт о взрывном росте производительности труда и, как следствие, эффективности использования ресурсов.
§ 6
Исходя из той же гипотезы — согласно которой появление новых технологий приведет к существенному росту производительности труда — построен новый прогноз степени готовности технологий Gartner 2020 года7.
7. Gartner: Global Research and Advisory Company
1. Впервые появился сектор технологий, непосредственно определяющих новый уровень производительности.
2. Технологии взаимодействия с миром. Обратите внимание, цифровой двойник попал в эту зону.
3. Факторы, способствующие развитию бизнеса.
Другие эксперты сосредоточивают свой анализ на перспективах развития так называемых новых производственных технологий.
При этом понятие «производства» необходимо понимать предельно широко – как создание вещей материального мира, среды обитания и самого человека.
Разные макрорегионы по-разному ранжируют степень важности этих технологий для следующего такта их социально-экономического развития8.
8. Deloitte, The 2016 Global Manufacturing Competitiveness Index (GMCI).
Например, и США, и Китай на первое место помещают предиктивную аналитику.
§ 7
В рамках этой концептуальной модели технологический коридор «все в цифре» может иметь как узкую, так и расширительную трактовку.
В узком смысле, говоря о цифровизации, большинство экспертов [как я уже сказал, их взгляд упёрт в технические средства] считают, что нам удастся либо снабдить все вещи физического [материального] мира [включая живых существ] встроенными датчиками слежения [за их функционированием в технических системах или поведением] либо, как минимум, поставить их под постоянное наблюдение [со стороны некоего «искусственного интеллекта»] за счёт установки миллиардов камер и «умной» обработки больших массивов «данных».
В расширительном смысле эксперты предполагают, что цифровизация поможет сформировать новый язык или новую знаковую [семиотическую] систему, которая предоставит в руки человечества новую систему оперирования с цифровыми копиями реальных вещей и виртуальных объектов.
Последняя, в свою очередь, усилит возможности проектирования, создания, контроля за процессами функционирования, управления жизненным циклом и ликвидации как технических, так и «гибридных» [деятельностно-природных, человеко-машинных и т. д.] систем разного уровня сложности.
Безусловно, и узкая, и широкая версии несут на себе явный отпечаток «инженерного» подхода и пропитаны «технооптимизмом».
§ 8
Уже с начала XXI века в разных странах начинает осознаваться масштаб возможных перемен в промышленности и социальной сфере, которые можно ожидать по мере развертывания Новой промышленной революции.
Формируются национальные программы стимулирования технологического перевооружения промышленности и инфраструктуры на основе цифровых решений.
В странах, сохраняющих [в большей или меньшей степени] идеологию централизованного планирования [например, в Китае] разработка и реализация этих программ актуализировала надежды на возможность тотального управления социально-экономическими процессами, которые, казалось бы, на предшествующем этапе были проблематизированы в ходе длительного кризиса [в 60-80-е годы] и последующего распада СССР.
В России интерес к цифровизации сегодня подкреплён также надеждами чиновников на чудо.
Многие представители административной системы рассматривают «цифру» как ковёр-самолёт, который безболезненно и быстро перенесёт нас из «советского» прошлого в прекрасный новый мир, где роботы не нуждаются в пенсиях, социальных услугах и заработной плате, а работают лучше людей.
Надо сказать, что я не очень верю во все эти «сказки».
Волны промышленных революций подобны цунами, а не следу от моторной лодки. Большая часть построек, созданных руками человека в прошлом, будут подтоплены, а многие — исчезнут буквально на наших глазах.
Однако, для того чтобы «нарисовать» несколько другую [на мой взгляд, более реалистичную] картину возможного будущего мне придётся ввести ряд теоретических понятий и моделей.