Петр Щедровицкий
Системомыследеятельностная методология как практическая философия и основание прожективных типов мышления и деятельности
Щедровицкий П.Г. Программный подход в контексте системомыследеятельностной методологии // Программирование культурного развития: региональные аспекты. Вып. 1. Москва, 1991. С. 34-92.
Практика предполагает активное вмешательство в окружающий мир и соответствующее этому активно-действенное представление ситуации. Теория, наоборот, предполагает как бы отстранение от событий и чисто созерцательное представление — уже не ситуации, а объектов, взятых в их естественных процессах (функционирования и изменения (эволюции)). Методология берет на себя миссию объединения этих двух ориентаций и принципиальных отношений к действительности. Соответственно этому она объединяет активно-действенные (практико-методические) представления с созерцательными, естественнонаучными или естественно-историческими.
Однако как возможно такое объединение? Ведь оно не может быть чисто механическим: сначала представить себе все одним образом, потом другим, — и дело сделано. Очевидно, эти два представления должны как-то влиять друг на друга, друг от друга зависеть и при этом складываться, объединяться в целостное и целокупное знание. По сути дела это означает, что естественные, теоретические представления должны включаться (пусть не актуально, но во всяком случае потенциально) в ту систему представлений, которая определяет и обеспечивает практические действия человека и, следовательно, входить в связь с планами, программами, проектами, концепциями и оценками. Но это, в свою очередь, возможно только в том случае, если естественные теоретические представления определены (уже в процессе своего образования и созидания) будущими связями и зависимостями, своим дальнейшим организационным и практическим употреблением.
Для того чтобы знание стало действующим, способы и формы его многообразного употребления в деятельности должны быть по сути дела проанализированы и выделены до и по ходу его конструирования, формы употребления знания должны существенно повлиять как на «обертку» и упаковку знания, так и на его содержание. Таким образом, мы приходим к вопросу, в чем же и каким образом последующее методологическое, практическое, деятельностное употребление теоретических знаний определяет их структуру и содержание, в чем, другими словами, специфика методологического теоретизирования.
Первое, что мы должны здесь отметить и выделить — это совершенно особое содержание методологических дисциплин, на которое мы уже неоднократно обращали внимание: все они, по нашим представлениям, относятся к деятельности и ее организованностям. Уже одно это обстоятельство определяет специфику употребления их в деятельности — а генетически, наоборот: специфика их употребления определяет специфику содержания. Кроме того, методологическое теоретизирование отличается особым отношением к опыту, ко всевозможным смыслам, фиксирующим этот опыт, способами переработки этих смыслов в содержание, способами завершения рефлексии и отношением рефлексии к основным процессам мышления, отличается и специфическим отношением к эмпирическому материалу.
Однако как бы мы ни учитывали способы и формы будущего употребления знаний в деятельности, сколько бы мы ни проводили предварительных исследований структуры и процессов самой деятельности, всякое методологическое теоретизирование, всякий синтез знаний, взятый как в плане эпистемологического завершения, так и в плане онтологического продукта (новой картины объекта), является принципиальной инновацией по отношению к существующим системам мышления и деятельности.
В этом плане методологическое теоретизирование всегда должно начинать и начинает с анализа форм употребления знаний в деятельности, а следовательно, с анализа самой деятельности, но соотношение аналитических и проектных компонентов в этой работе является далеко не однозначным.
Другими словами, мало анализировать и исследовать существующую деятельность; производя новое знание и новую картину объекта, СМД-методология всегда осуществляет эпистемологическую инновацию, а следовательно, берет на себя авторский надзор за дальнейшими способами функционирования знания в деятельности. СМД-методология рефлексивно «охватывает» будущую деятельность и начинает проектировать новые системы деятельности, в которых мог бы участвовать продукт теории.
Таким образом, в «тело» методологии непременно входит идея перспективы. Миссия эпистемологического синтеза может быть завершена только на пути отказа от сугубо познавательной точки зрения.
Работа с тем, чего еще нет, с будущим, проектирование будущей деятельности становится ведущей частью методологического мышления.
Поставив во главу угла вопрос об употреблении знания и утверждение о том, что система употребления определяет его форму и содержание, методология вынуждена была создавать сами возможности употребления: описывать, проектировать и программировать саму деятельность, в которой названное употребление становилось бы реальным. При этом в силу того, что проекты и программы были ориентированы в будущее, изменялось отношение к существующей рабочей ситуации. Она как бы лишалась практического характера за счет появления и утверждения нового знания; и наоборот, практичным оказалось лишь такое действие, которое опиралось на действительное знание; тем самым методология вновь возвращалась к платоновскому пониманию «праксиса» как определенности нравственного действия, сохраняющей преемственность жизни.
Нельзя однозначно связывать появление прожективных методов мышления с зарождением методологического мышления и тем более с СМД-методологией.
Распространение проектирования и проектных способов освоения мира может быть названо в числе наиболее ярких тенденций второй половины ХХ столетия: если первоначально в конце XIX – начале ХХ века речь шла о проектировании предметного мира как звена, связывающего процессы производства и функционирования вещей, то сегодня мы говорим о проектировании социальных отношений человека и систем деятельности. Проектирование широко внедряется в сферу организационно-управленческой деятельности и выдвигает претензии на автономное и специфическое решение целого класса проблем, связанных с организацией больших систем деятельности.
Вместе с тем именно методологический подход, и СМД-методология, в частности, берет на себя задачу оформления известных способов работы с будущим в новые типы мышления и деятельности — проектирования, сценирования, прогнозирования, планирования, программирования и др. Это связано прежде всего с тем, что именно методологическое мышление может обеспечить состыковку и согласование тех разнородных и разноплановых организованностей (знаний, средств, проблем, ситуаций, схем объекта, операций и т.д.), которые характеризуют разные формы деятельности, подлежащие переорганизации или проектированию. Непредметный характер методологического мышления позволяет переходить от проектирования технических систем к проектированию систем деятельности, учитывать то, что деятельность является исторически развивающейся системой, включать проектирование в ткань организационной работы и последнюю, в свою очередь, позволяет погрузить в контекст управления развитием систем деятельности.
Интерес к использованию проектных способов работы в различных профессиональных и депрофессионализированных областях определялся прежде всего тем, что необходимо было задать представления о продуктах деятельности в преддверии реализации и тем самым организовать саму деятельность через видение будущих результатов. На передний план при этом выступала специфическая форма организации и категория, которую Аристотель называл «конечной причиной». Однако целевое определение будущего не всегда возможно, а главное – не всегда эффективно. Для многих общественных систем и форм деятельности жесткое закрепление целевых установок и ориентаций, вплоть до указания необходимых продуктов, может привести и приводит к выхолащиванию содержания деятельности и к превращению ее в деятельность более простого типа. Если мы знаем, что хотим получить в результате научного поиска и научного исследования, то это уже не наука.
Если мы централизованно определяем поведение диверсифицированной системы в условиях неопределенности, то тем самым связываем инициативу и во многом предопределяем неэффективность принимаемых в столь жестких условиях организационно-управленческих решений.
Осознание ограниченности проектного подхода и логики проектировании приводит к возникновению и оформлению в различных областях и сферах деятельности нового подхода и новой логики, которые в самом широком смысле могут быть обозначены как программные. 70-е и 80-е гг. XX века характеризуются широким распространением идеи программирования в различных сферах жизни и социального действия.
Перефразируя Фихте, можно утверждать, что становление программирования и утверждение программного подхода и программного способа мышления составляет «основную черту нашей эпохи».
Однако до сих пор программирование еще не оформилось ни в новый тип деятельности, ни в особую профессию, ни в соответствующую сферу деятельности, несмотря на широкое распространение самой идеи программирования и утверждение в различных областях необходимости разрабатывать и использовать программы как единицы организации коллективной мыследеятельности.
Более того, конец 80-х гг. принес существенное разочарование в новом подходе; это естественно, ибо за время широкого использования термина и нескольких достаточно простых схем организации так и не была осуществлена работа по оформлению самого понятия о программировании, в частности, организационно-управленческое программирование так и не было отделено от математического.
В силу этого на смену большим надеждам пришло столь же большое разочарование. Однако не составляет труда увидеть за поверхностными процессами социального энтузиазма и девальвации, свойственными обыденному сознанию, другие более сложные, глубокие и длительные процессы самосознания и самоопределения нового метода и новой формации организационно-управленческого мышления.
Другими словами, программный подход и программирование еще должны сказать свое слово. А вот самосознание программирования и становление его в формах понятия, оформление средств, метода и подхода вряд ли возможно вне рамок методологии.
Системомыследеятельностная методология рассматривает программирование как особый способ мышления и деятельности, а вместе с тем, как канал социализации и профессионализации самой методологии. При этом речь идет уже о специфическом методологическом программировании, опирающемся на онтологию деятельности и особый тип работы со знаниями.
Ставя перед собой задачу разобрать и очертить логические и онтологические аспекты методологического программирования, мы должны прежде всего обратиться к исходным и базовым понятиям, которые, собственно, и регулируют всю область программирования: это понятия программы и программирования. Даже самый беглый анализ показывает, что названные понятия принципиально коммутированы друг с другом. Действительно, если мы в рамках обыденного суждения называем ту или иную организованность деятельности «программой», то прежде всего указываем на факт употребления этой организованности как «программы». Отнюдь не морфологические характеристики привлекают наше внимание; мы трактуем способ включения данной организованности в деятельность и фиксируем специфику и смысловой оттенок такого употребления.
При этом мы хорошо понимаем, что любая «машина» (как энергетическая, так и семиотическая), любой сложный знак, схема, любая организационная форма — начиная от форм разделения труда и кончая сложными структурами организации — может выступать в качестве «программы» для деятельности. Другими словами, всякая и любая «организованность» в меру того, что она свернула на себе и аккумулировала прошедшие структуры и процессы деятельности, может стать отправной точкой, центром развертывания и становления новой деятельности, аналогичной предыдущей или трансформированной. Дорожные знаки целенаправленно организуют и в этом плане «программируют» движение автотранспорта, а «грибок», случайно поставленный во дворе, становится центром неформального объединения молодежи по вечерам и тем самым «программирует» ее досуг.
В одном случае мы сталкиваемся с латентными программирующими функциями предметного мира и предметной среды города и можем специально ставить вопрос об освоении этого мира и более широкой эксплуатации названных программных возможностей; в другом случае мы имеем дело с искусственно-техническим процессом, с управлением через организацию визуального и семиотического пространства автомобильных магистралей.
Говоря о методологическом программировании, мы должны прежде всего подчеркнуть его искусственный характер, а значит, его принципиальную связанность и соотнесенность с организационно-технической деятельностью, с работой управления. Можно сказать, что методологическое программирование есть основной канал связи методологии и работы организации, руководства и управления и обратно, что методология, используя средства и методы программирования, призвана обеспечить содержательность управления. Это требует пояснения.
Методы и схемы методологического программирования свертывают в себе достаточно большой и интенсивный опыт исследования и рефлексивного анализа мышления и деятельности. Программирование в этом плане опирается на теорию мышления и теорию деятельности, а схемы программирования включают своего рода рефлексивный портрет деятельности, выделяют и связывают такие единицы мышления и деятельности (проблемы, задачи, цели и т, д.), которые позволяют осуществлять мыслительную организацию и мыслительное сопровождение той или иной конкретной деятельности, Другими словами, схемы программирования по своему назначению содержат рефлексивное описание деятельности и служат целям ее подготовки и опережающего представления. Выделяя и фиксируя наиболее принципиальные единицы будущей деятельности, схема программирования может конкретизироваться в каждом специфическом случае, как бы «наполняться» ситуативно деятельностным содержанием, сохраняя при этом общую форму и принципы движения от одних единиц деятельности к другим.
В самых простых формах схемы программирования объединяют и связывают пять основных организованностей деятельности: ситуации, цели, схемы объектов (или просто объекты), проблемы и задачи (схема 2). Однако следует подчеркнуть, что эти схемы не являются схемами состава и схемами, объединяющими наборы морфологических организованностей деятельности.
Схема программирования является технологической схемой и указывает на особый класс процессов в деятельности. Эти процессы как бы «протыкают» реальные структуры деятельности и задают особую динамику структурированных организованностей вне рамок сохранения и воспроизводства ставших «единиц» деятельности и ее организованных структур.
Искусственно-техническое развертывание указанных процессов должно быть соотнесено еще с двумя типами процессов: а) с инерционными процессами в деятельности (с инерцией материала деятельности и инерцией организованных структур) и б) с процессами соорганизации полипроцессов деятельности, созданием новых «единиц» (структур) и актов.
Иногда можно слышать мнение, что схемы программирования такого типа, как изображенная на схеме 2, не могут обеспечить самой работы программирования. Последнее очевидно: программирование как реальная мыследеятельность не может развертываться вне сложного организационного контекста. Эта организационная работа может выполняться и выполняется за счет методологического мышления и методологической рефлексии.
Одним из средств методологического программирования является позиционный метод анализа и представления сложных систем деятельности, своего рода позиционная онтология, специфицируемая для тех или иных конкретных областей, сфер, организаций.
Программирование несет на себе всю систему рефлексивных функций по отношению к мыследействованию и МД (мыследеятельности) в целом: оно не только имитирует деятельность в плане ее строения, выделяя те или иные единицы, но и в плане состава и структуры больших деятельностных систем, беря в качестве единицы имитации идею «позиции» и расследуя позиционное устройство тех или иных областей. Позиционное умозрение и позиционный анализ ситуации выступают как важнейший момент методологии программирования.
Каждая фигура в позиционной картине будущей деятельности может трактоваться по меньшей мере дважды: один раз — функционально, в связи с тем «местом», которое она занимает в данной схеме; а другой раз — в плане возможных организованностей, характеризующих мир данной позиции (знаний, понятий, средств, методов, ценностей и т. д.).
В простейшем варианте мы можем ограничиваться «набрасыванием» позиций, не фиксируя специально отношений и связей между ними; если на позиционной схеме изображены связи, то должны быть элиминированы моменты морфологии и организованностей, характеризующих каждую позицию в меру того, насколько системное строение целого влияет на характеристику его элементов.
Соединение функционального и морфологического позволяет трактовать позиционные схемы как морфологическую организацию, задающую тип и вид материальных организованностей, возможных и допустимых в каждой позиции.
Тем самым позиционный анализ в своей онтологической интерпретации решает одну из ключевых проблем метафизически ориентированного мышления: вопрос о единстве и множественности миров.
Фиксируя структурные отношения между позициями, методологическое программирование смыкает процедуру позиционирования с процедурой зонирования; рефлектирующий методолог-программист получает возможность фиксировать позиционные карты, в которых каждая отдельная позиция и каждый знак позиции играет роль особого конструктивного элемента. Онтическая интерпретация в этом случае может также даваться всей «карте»; последняя может рассматриваться как позиционное представление системы деятельности, сферы или области, как органиграмма особого рода, фиксирующая проект или организационный проект, как изображение ситуации деятельности. Последний вариант является очень значимым для программирования: ставя задачи процессуально-деятельностной имитации мыследеятельности, мы можем начать «набирать» все значимые для данной социокультурной ситуации позиции и «закреплять» их на схеме ситуации, как на оперативном планшете — здесь возможна аналогия с отображением расположения и трасс движения армий в ходе сражения на оперативной карте.
Если такого рода схема рассматривается с точки зрения рефлектирующего методолога-программиста, то она приобретает два значения — как содержание его рефлексии и как изображение результатов рефлексивного мышления; последние, будучи «закрепленными» в схеме ситуации, могут передаваться как продукт его работы другим участникам программирования и управления и становиться исходным материалом для следующих этапов работы. Следует подчеркнуть, что программирование не является аналогом организации деятельности, оно ближе к процедурам соорганизации разных видов и типов деятельности. Задачи программирования таким образом лежат поверх системотехнической организации и рационализации деятельности, поверх организационного проектирования, хотя в условиях решения комплексных организационно-управленческих задач могут включать и включают в себя класс системотехнической работы.
Для методологического программирования важна скорее не столько проектировочная часть работы, энумерация и организация позиций в определенную агломерацию или координацию, сколько трактовка самой позиционной карты как онтики особого рода. Другими словами, программирование тяготеет к формам организации и соорганизации через объект, через общую онтологию. Во многих случаях не удается сформировать такую общую онтологию и задать необходимый для программирования объект. Во многих случаях схема ситуации или позиционная карта играют роль заместителя объекта или предонтологии.
Тогда методологическое программирование начинает эксплуатировать базовые методологические техники, в частности прием двойного или множественного представления. Отсутствие общей онтологической картины компенсируется частными предметными и объектными представлениями, характеризующими каждую из названных и набранных «позиций». Рефлектирующий методолог-программист заимствует ту или иную позицию и реконструирует свойственный ей деятельностный мир.
Восстанавливая позиционно-определенное пространство мышления-деятельности, он может специально фокусироваться на тех или иных типах организованностей.
Самое опасное в этой ситуации — недостаточная артифицированность сознания и мышления методолога: в этом случае заимствование позиции приводит к путанице. Если же сознание и мышление методолога «отрегулировано» и «настроено», то он может преодолеть позиционный плюрализм и «прорваться» к некоторой общей картине объекта. Вместе с тем в ходе этой работы принципиально изменяется функциональное назначение и роль самой позиционной схемы. Она выступает уже не как элементарная позиционная онтика, а как схема, организующая деятельность и мышление методолога.
Входя в ту или иную позицию, методолог реализует и демонстрирует специально организационно-деятельностное или организационно-мыслительное употребление схемы. При этом направление программирования может существенно меняться: вместо установки на создание общей картины объекта методолог может реализовать саму позиционную схему на материале того или иного коллектива. В этом случае позиционная схема становится основанием для реальной мыследеятельностной имитации в контексте таких организационных форм, как сессии развития, семинары или игры. Тогда позиционная схема выступает не как организационно-мыслительная для одного программиста, а как организационно-деятельностная для всего межпрофессионального и межпредметного коллектива. Каждый участник работы заимствует и имитирует в ходе работы те позиции, которые он сможет реально-действенно освоить.
Для одних это будет способом артикуляции собственного профессионального содержания; для других — методом освоения новых средств и новой техники; для третьих — практическим введением в системомыследеятельностную методологию в том случае, если им удастся «ходить» по позициям, не путая их внутреннее содержание и прорываясь к более широкому видению.
Методолог в этой ситуации начинает все более и более играть роль организатора коллективной мыследеятельности и посредника в процессах коммуникации и понимания между различными профессионалами, представляющими саму деятельность. Связь между программирующим мышлением и материалом мыследеятельности реализуется в формах коммуникации межпрофессионального коллектива.
Указанная связь конкретного материала данной деятельности и ситуативного деятельностного содержания с общей формой, прочерчивая трассу движения по деятельности, придает вместе с тем и необходимую форму представления ее для задач организации и управления.
Методология программирования обеспечивает «прикрепление» управления к деятельности, взятой как в своем индивидуализированном содержании, так и в своих генерализованных формах.
Попадая в рамку организационной работы, программирование, как мы уже подчеркивали, связывается с задачами управления развитием деятельности. Однако эта связь заставляет нас далеко выходить за рамки онтологии воспроизводства деятельности и трансляции культуры. Этот выход в СМД-методологии осуществляется по двум направлениям: а) через анализ категории «развития» и постепенный пересмотр связи между «историей» и «деятельностью», воплощенной в схеме воспроизводства; б) через проблематизацию трактовок мышления как деятельности, через выделение специфики мышления и построения более сложных представлений о мыследеятельности.
Краткое введение в содержание названных представлений определит содержание следующих параграфов.