Петр Щедровицкий
Раздел 3. Слепые и слон
Цифровая трансформация: как философские представления о «знаниях» помогают спрогнозировать ход новой промышленной революции?
Лекция 1. Проблема «знания»
§ 11
Для того, чтобы пояснить этот круг проблем, нам придётся сделать шаг в сторону и рассмотреть устройство простейшей эпистемологической ситуации.
Я сразу хочу предупредить Вас, что буду вводить очень упрощенную модель такой ситуации. Реальные ситуации производства, использования и «передачи» знаний сложнее как минимум на порядок, а то и на два. Однако, даже эта «простота» указывает нам на границы любых усилий по так называемой «цифровой трансформации» процессов мыследеятельности.
Метафорой этой ситуации является древняя суфийский притча о слепых, впервые в жизни столкнувшихся со «слоном».
Суть этой причти состоит в том, что группа слепых трогает слона, чтобы понять, что он собой представляет. Каждый из них трогает разные части его тела, но при этом только какую-то одну из них.
Затем они описывают свои впечатления от прикосновений друг другу и начинают спор, поскольку каждый описывает слона по-разному, при этом ни одно из описаний не является верным.
§ 12
В картине мира древних греков (об устройстве которой мы можем судить по работам Аристотеля) «слон», как и любое другое материальное образование [стол, стул, человек] категориально характеризуется как «вещь», данная наивному сознанию в ее пространственно-временной определенности, или, как иногда говорят философы, действительности.
В материальном плане «вещь» дана нам непосредственно, через работу органов чувств.
В формальном плане под вещью понимается «то, что мы подразумеваем» или «то, о чем, мы говорим (высказываем суждение)» используя возможности (именования) обобщения, предоставляемые нам естественным языком.
При этом необходимо понимать, что, сталкиваясь с явлениями и процессами окружающего нас мира, мы «на самом деле» никогда точно не знаем, с чем имеем дело.
Притча подчеркивает этот момент: «слепые» не знают, что ощупывают «слона».
Поэтому, стремясь к большей точности мышления, для обозначения «слона» надо было бы использовать латинский термин Ens, который на русский язык можно перевести как «нечто».
Итак, наши «слепые» столкнулись с чем-то, с «нечто», о чем они пока ничего не знают.
§ 13
Как в обычном словоупотреблении, так и в различных философских концепциях здесь существует большая путаница: в том же [указанном] смысле часто употребляют другие термины и понятия.
Например, часто как обыватели, так и «интеллектуалы» говорят о «предметах» или «объектах», имея в виду опять же Ens, «нечто», то, с чем мы сталкиваемся при осуществлении действия, то-о-чем-мы-говорим или то-что-мы-имеем-в-виду. Логики любят говорить о «денотатах» или «референтах».
В более поздней философской традиции Ens, или вещь (У Фреге, кстати, используется термин bedentung — значение) обычно стали противопоставлять субъективному «представлению» о вещи, или Sinn (смыслу).
Поэтому, чтобы облегчить Ваше понимание (и наше взаимопонимание) я воспользуюсь уже введённой выше схемой мыследеятельности и начну «рисовать» поверх этой схемы другую, которая в итоге должна схватить содержание мыследеятельностного понятия о «знании».
Для того, чтобы следить за моим рассуждением, Вам придётся все время удерживать перед глазами эту схему, а не «цепляться» за те или иные известные Вам термины, используемые Вами или введённые разными мыслителями для описания эпистемологической ситуации.
Итак, мне важно пока лишь обратить Ваше внимание на то, что «слон» из нашей притчи — это метафора любого Ens, «нечто».
То, что ощупывают слепые, мы можем теперь обозначить на схеме как Х и поместить в нижний слой схемы мыследеятельности — в ситуацию практического мысле-действия.
§ 14
При этом мы помним, что все герои притчи – «слепые».
Этот момент не менее важен, чем история с Ens. Он лёг в основу целой линии философских дискуссий о роли «органов чувств» в процессах образования «знаний» и целой философской школы [трактовки познания], которая в дальнейшем получила название «сенсуализма».
В философской энциклопедии вы прочтёте, что «сенсуализм» (от лат. Sensus — чувство, ощущение) это «теоретико-познавательная позиция, согласно которой ощущения являются единственным источником и основанием знания»12.
12. Новая философская энциклопедия, статья «Сенсуализм».
Наверное, что-то подобное Вы слышали и в курсе истории философии.
Думаю, что из общих соображений Вам ясно, что в данном случае речь идёт о различных концепциях, призванных выявить источники и механизмы возникновения знаний.
Сенсуалистическая концепция строится на базовой гипотезе, согласно которой появлению «знания» мы обязаны работе органов чувств и накоплению жизненного опыта чувственного освоения окружающего мира.
Надо сказать, что сенсуалистической версии образования знаний придерживались многие мыслители: от Эпикура в древней Греции и его римского последователя Лукреция, до Локка и Кондильяка и даже некоторых современных философов. Вопреки распространённому мнению, никто из них не был настолько глуп, чтобы считать, что «подлинное понимание устройства вещей», истинностное знание можно получить исключительно за счёт работы органов чувств. Они лишь считали, что более высокие уровни обобщения, включая предвосхищение, «опираются» на ощущения или «как бы основываются» на них.
Чтобы «знать», мало чувствовать, познание всегда предполагает нечто большее, чем чувство, но сама эта «добавка» исходит из ощущений и зависит от них.
Я не буду проводить в Вашей аудитории голосование о том, кто из Вас придерживается сенсуалистический доктрины образования знания. Хочу лишь подчеркнуть, что последователи этой концепции занимают важное место и в современной методологии науки.
Например, великий методолог науки начала ХХ века Поль Дюгем, и его ученик Ван Фраассен13 утверждали, что если вещь нельзя непосредственно увидеть глазами, то любое утверждение о ее «существовании» сомнительно.
13. Бастиан Корнелис ван Фраассен — голландско-американский философ, известный своим выдающимся вкладом в философию науки и эпистемологию.
Это, среди прочего, значит, что мы не можем быть однозначно уверены в существовании клетки или элементарных частиц. Никто из нас никогда не видел и никогда не увидит их невооруженным взглядом.
Наши представления об этих «сущностях» носят лишь гипотетический, предположительный характер.
Этот тезис можно рассматривать как провокационный, однако он, безусловно, указывает на важнейшую проблему.
§ 15
Вернёмся к притче.
Отказывая ее героям в наличии функции зрения, притча как бы предвосхищает мысленный эксперимент, который опишет Кондильяк в середине XVIII века.
Напомню, что этот великий французский мыслитель построил свое рассуждение, последовательно отнимая у человека или прибавляя «статуе» возможность воспользоваться различными органами чувств.
В итоге он приходит к парадоксальному выводу, согласно которому лишь осязание дает нам чувство реальности вне нас.
Все остальные органы чувств нас обманывают, создавая иллюзии «знания» вещей. «Сообразно тому, как воздействуют на нас внешние предметы, мы получаем различные идеи через наши органы чувств, а сообразно тому, как мы размышляем о действиях, которые ощущения вызывают в нашей душе, мы приобретаем все идеи, которых мы не смогли бы получить от внешних вещей»14.
14. Кондильяк Э. «Трактат об ощущениях», 1754. Сочинения в трех томах.
§ 16
Вместе с тем «ощупывание» в данной метафоре может быть понято как особый тип деятельностного «оперирования» с вещью.
Примером такого оперирования могут выступать как сами ручные действия с материальными вещами, так и более сложные действия, опосредованные теми или иными инструментами и средствами. Например, операции «измерения».
Эта концепция происхождения «знания», утверждающая, что в основе любого «знания» лежит операция, которую мы можем повторить [воспроизвести], получила второе рождение в начале ХХ века — в том числе в работах Бриджмена [сегодня активным сторонником этого подхода является Э. Агацци]15.
15. Агацци Э. «Научная объективность и ее контексты».
Изобразим операцию на схеме знаком дельта. Читать надо так: Х (нечто), взятое через операцию (дельта).
§ 17
Теперь (внимание!), каждый из слепых соотносит результат этого ощупывания [оперирования] со своим прошлым жизненным опытом и присваивает результатам этого оперирования особую форму знакового выражения, имя.
Вы помните, что на исходной картинке каждый слепой «представляет» в своём сознании [за счёт работы воображения или памяти] образ той эталонной вещи [которая играет для него роль образца], с которой он как бы сравнивает результат своего ощупывания.
Я сейчас сознательно проигнорирую целый ряд сложностей, которые видят в этом акте как различные философские школы [например, феноменологическая традиция, которая берет свое начало в работах Гуссерля], так и современная психофизиология и теория сознания.
Скажу лишь, что этот акт впервые конституирует «предмет» или «предметность», в отличие от Ens, или «вещи».
Назвав «нечто» тем или иным словом [как знаком естественного языка], которое обычно используется сообществом слепых для обозначения «образцовой» или «эталонной» вещи данного вида [типа], наш «слепой» с одной стороны, подводит индивидуальную вещь под некий «класс», «вид» или «тип» [то есть осуществляет относительное обобщение], и, с другой стороны, фиксирует лишь отдельную сторону [проекцию] этой вещи, выделяя одни ее характеристики и пренебрегая другими.
Присваивая вещи имя, он выражает результат оперирования в условном знаке.
На схеме проведём стрелку вверх — назовём ее связью «замещения». В результате вещь, а, точнее, операция с вещью замещается знаком, именем. Как Вы понимаете, по логике схемы мыследеятельности, мы при этом как бы выходим из ситуации непосредственного оперирования с вещью в пространство коммуникации — и в нем вводим произвольный ряд буквенных обозначений α, β, которые в данном примере указывают на различные «имена», присваиваемые слепыми исходному «нечто».
Надо сказать, что в притче наши слепые имеют довольно широкий «словарь», что указывает нам на многообразие их опыта, дающего им широкие основания для различных обобщений.
В реальных ситуациях все выглядит, конечно, не так идиллически и в подавляющем большинстве проблемных эпистемологических ситуаций нам приходится выходить за границы существующих языков.
§ 18
Если быть совсем точным, то мы уже имеем дело с двумя разными типами связей.
Одну мы уже описали: это связь «замещения» или выражения результата операции с вещью в форме произвольного знака.
Вторая связь носит как бы обратный характер, она относит этот знак или имя «назад» к данной вещи. Мы будем называть ее связью «отнесения».
Таким образом мы получили простейшую схему знания16.
16. Щедровицкий Г.П. «О различных планах изучения моделей и моделирования», 1966.