Петр Щедровицкий

Онтология Мыследеятельности как Общественный идеал Часть II

-2020-

/
/
Онтология Мыследеятельности как Общественный идеал Часть II

Выступление на конференции, посвященной 40-летию  Организационно-деятельностных игр 8.11.2019

Оглавление

Часть I

Из чего состоит метод Организационно-деятельностных игр?

Появлению схемы Мыследеятельности предшествовал сложный период эволюции общих установок и направленности исследований ММК

История развития представлений о коммуникации в 1920–1960-е годы

Первый круг вопросов: отношение между коммуникацией и действием

Второй круг вопросов: отношение между коммуникацией и мышлением

Различение «мышления» и «рефлексии»

Часть II

Кейс: восстановление полной структуры Организационно-деятельностной игры

Историческое отступление: эксперименты Пиаже

Проблема социализации vs формирование обратимости коммуникативного поля: эксперименты В.А. Недоспасовой

Исследования В.В. Рубцова: связь между позиционированием в игре и преодолением различного рода центраций

Как возможно образование и удержание общественной связанности?

Субъектность появляется только в результате интерсубъективного взаимодействия

Щедровицкий и Хабермас актуализировали связь между философской схематизацией актов коммуникации и проблемой формирования дискурсивной общественности

Организационно-деятельностная игра как механизм развития

Кейс: восстановление полной структуры Организационно-деятельностной игры 

В 1985 году мы с Сергеем Поповым начали программу экспериментов с использованием метода Организационно-деятельностных игр (ОДИ). 

Обычно при описании этого периода внимание обращается на появление новых организационных форм, таких как конкурсы, экспертизы и т. д. Меня сейчас больше интересует другой аспект, который стал очевиден в ходе работ по восстановлению полной структуры ОДИ.

Напомню, что в ходе одной из игр в Красноярске мы обнаружили эффект «вырождения» ОДИ к речевому поведению и поставили перед собой задачу «аддитивной послойной печати» Мыследеятельности.

Рис. 5. Кейс: восстановление полной структуры ОДИ

Мышление, если использовать метафору 3D Мыследеятельностного принтера, печатается поверх специально организованной коммуникации, ориентированной на взаимопонимание и уже в силу этого пронизанной разнонаправленными отношениями рефлексии. 

Я не буду сейчас усложнять наше рассуждение, вводя в него дополнительно те или иные типологические трактовки самой рефлексии, лишь хочу обратить ваше внимание на ключевой вопрос, возникающий в подобной ситуации: «Какой тип мышления востребован в так организованной ситуации и практике Организационно-деятельностных игр?»

Ответ вы все знаете: речь идет о методологическом мышлении. Однако пока мы не пришли к этому ответу как необходимому. До сих пор для многих игротехников остается открытым вопрос о возможности замены методологических форм мышления предметными, а в предельном случае — проведении игр без Мышления.

Для того чтобы подвести вас к обоснованию ответа, на котором настаивал Георгий Петрович, нам придется вернуться к анализу детских игр и процессов, протекающих в игровой форме, как одной из линий рассмотрения источников ОДИ.

Напомню, что в начале 60-х годов группа аспирантов НИИ дошкольного воспитания начинает цикл исследований ролевых игр и их влияние на формирование так называемых отношений «руководства» и моральных качеств у детей.

В своих исследованиях Георгий Петрович и его помощники выделили два типа отношений «руководства» в играх детей:
с одной стороны, те отношения, которые были заданы сюжетом конкретной ролевой игры;
с другой стороны, те отношения, которые возникали между детьми при переходе между фазами игры — когда предыдущий такт игры уже закончился, а новый еще не начался, и дети обсуждают между собой, какие роли они займут на следующем такте игры. 

В ходе предыгры сложившаяся система руководства, заданная правилами игры и происшедшим распределением ролей, начинает трансформироваться и в конечном счете — часто через спор и конфликт между детьми — перефункционализируется в другую систему распределения ролей и руководства новым тактом игрового взаимодействия. 

Итак, дети выходят из старых ролей, заданных сюжетом игры, и занимают другие функциональные места в коммуникации, направленной на конституирование правил и конкретной ролевой архитектуры следующего игрового такта. 

Как мы знаем, описанный феномен в дальнейшем стал основанием специфической трактовки деятельности «управления», организации и руководства в Московском методологическом кружке. Однако нас сейчас интересует несколько другой аспект этой проблематики. 

Историческое отступление: эксперименты Пиаже 

Обратимся для пояснения данного феномена вновь к историческому контексту. Я имею в виду виртуальную дискуссию Пиаже и Выготского, которая разворачивалась с 1923 по 1963 год.

Напомню основные выводы, которые делает Пиаже в своей ранней работе:

дети плохо понимают словесные (вербальные) тексты;
не способны пересказать другому ребенку как бы «понятое» в коммуникации со взрослыми; 
практически не понимают пересказ другим ребенком текста, на первый взгляд, правильно «понятого» ими при коммуникации со взрослым;
не могут занять точку зрения другого ребенка при построении своего текста пересказа; дети «говорят для самих себя, не стремясь заставить собеседника понять»;
не понимают и в силу этого не умеют использовать в ходе пересказа логических схем, описывающих связи между явлениями, в том числе связи «порядка» или «причины»; 
первые дети при этом думают (уверены), что их понимают; а вторые — что они поняли; они также активно используют термин «понимание» в своей коммуникации.

Пиаже утверждает, что неспособность к пониманию является следствием «эгоцентризма»; ребенок не может воспринимать иную точку зрения, отличную от своей.

«Лишь после 7/8 лет мы можем говорить о появлении элементов действительного понимания между детьми» . 1

Только в возрасте 11-12 лет в результате преодоления эгоцентризма своей позиции ребенок становится способен воспринимать другие точки зрения и позиции как возможные. Пиаже назвал это состояние «децентрацией». При этом «обратимость» коммуникационного поля* складывается у детей позже всего. 

*Пример:
 Есть у тебя братья? Два, Поль и Альбер. А у Поля есть братья? Да, один — Альбер.
То есть суждение «Поль мой брат» еще не влечет за собой вывода «Я брат Поля».
Коммуникативное поле становится обратимым, когда ребенок включает себя в это поле и отвечает, что у Поля два брата «Я и Альбер». 

Проблема социализации vs формирование обратимости коммуникативного поля: эксперименты В.А. Недоспасовой

Исследование процессов формирования обратимости коммуникативного поля становится одним из фокусов исследований, которые в начале 70-х годов проводит под руководством Д.Б. Эльконина В.А. Недоспасова.

Она предположила, что если в игровой форме сформировать у ребенка новую позицию, то можно снять все симптомы «познавательного эгоцентризма». Предметом эксперимента была выбрана известная ситуация формирования понятия «брат», описанная Пиаже. 

В ходе экспериментов

«Были отобраны дети (5, 6, 7 лет), у которых проводилось формирование новой позиции. Перед ребенком ставились три куклы, изображавшие братьев, и две куклы, изображавшие родителей. 

На первой фазе эксперимента: 

«ребенок… должен был определить, кто у него братья, указывая на других кукол и называя их имена, а затем назвать свое имя, т. е. установить свою позицию. Ребенок последовательно отождествлял себя со всеми куклами и определял, кто в каждой из этих ситуаций становится его братьями, а затем — кем он становится, если его братья — вот эти куклы».

В ходе эксперимента был выявлен феномен «последовательной центрации»:

будучи Колей, ребенок видит, что он стал братом для Андрея и Вити, что у него появились новые братья, но еще не видит того, что он сам тоже стал братом для них. 

На второй фазе эксперимента:

Ребенок отождествлял себя с одной из кукол, но теперь уже должен был называть не своих братьев, а братьев кого-нибудь из тех, с кем он себя не отождествил. После… всем детям были предложены контрольные задания, которые решались в 80-100 % случаев, а при небольшой помощи — всеми детьми. Так удалось преодолеть феномен «познавательного эгоцентризма» .2

В тексте интерпретации результатов экспериментов Д.Б. Эльконин и В.А. Недоспасова зафиксировали, что

«…линии интеллектуального развития не являются непрерывными. Переход к новым формам мышления, например, от дооперационных форм к операциональным, происходит не путем простого переструктурирования операций и их усложнения при адаптации к новым объектам, а путем формирования в качестве своей основной предпосылки динамической смены позиций.

В свете полученных материалов ролевая игра выступает как деятельность, внутри которой формируется возможность динамической смены условных позиций, а, следовательно, как деятельность, внутри которой возникает важнейшее условие перехода к новым формам мышления». 3

Исследования В.В. Рубцова: связь между позиционированием в игре и преодолением различного рода центраций 

Связь между позиционированием в игре и преодолением различного рода центраций (в том числе познавательных) была дополнительно исследована В.В. Рубцовым в его известных экспериментах. Напомню суть эксперимента. Для изучения построения совместных способов движения использовалась специальная установка, состоящая из двухкоординатного самописца и дополнительного устройства для фиксации произвольных двухмерных траекторий движения пера самописца.

«Перемещение управляющего движка реостата 1 приводит к одномерному движению пера самописца, оставляющего на миллиметровке рабочего поля четкий след прямолинейной траектории, горизонтальной или вертикальной. Перемещение управляющего движка реостата 2 приводит к аналогичному, но взаимно перпендикулярному движению самописца. Построение траекторий движения на рабочем поле осуществлялось группами из двух человек. Каждый испытуемый управлял движками одного реостата.
Виды пробующих действий, возникающих на начальных этапах поиска совместного способа построения движения:
а) последовательное чередование операций;
б) их объединение;
 в) ориентация на связь, соответствующую структуре совместного действия.
Штриховой линией обозначен образец, который требовалось воспроизвести» . 4

В интерпретации экспериментов В.В. Рубцов утверждает, что:

«1. Кооперация и координация предметных действий составляет основу происхождения интеллектуальных структур мышления ребенка. Форма кооперации (тип распределения деятельности) выполняет функцию специфического моделирования содержания интеллектуальной структуры в составе отношений участников деятельности.

2. Основой для выделения и дальнейшего усвоения ребенком содержания интеллектуальной структуры является выполнение особого действия по замещению предметных преобразований (перераспределение деятельности). 

3. Необходимость выполнения действия по замещению предметных преобразований возникает тогда, когда в процессе решения общих задач участники сталкиваются с противоречием между способом организации своей совместной деятельности (исходная форма распределения предметных преобразований) и продуктом этой деятельности, не отвечающим требованиям задачи» . 5  

Как возможно образование и удержание общественной связанности?

Мы сейчас на примере детей привели несколько примеров действенных, коммуникативных и мыслительных центраций и децентраций. Однако вы понимаете, что все эти эффекты постоянно встречаются в ходе коммуникации в малых группах, крупных сообществах и тем более в обществе в целом, где вопросы коммуникации, взаимопонимания и сотрудничества всегда находятся под вопросом.

Рискну предположить, что круг вопросов о том, как возможно образование и удержание общественной связанности, привлекал внимание ГП с конца 60-х годов. Косвенным подтверждением этого является ряд обсуждений «социологической» проблематики в конце 60-х — начале 70-х годов, которые по времени и рамкам совпадают с работами, посвященными введению исходных схем актов коммуникации.

Надо сказать, что в конце 60-х – начале 70-х годов прошлого века эта тема оказывается в центре внимания не только в работах Щедровицкого, но и целого ряда его великих современников. 

В следующем году я планирую подробно прорисовать позицию по крайней мере трех философов, родившихся практически одновременно с ГП и во многом определивших идейный ландшафт конца 60-х – начала 70-х годов. Я имею в виду Фуко, Хабермаса и Хомского. 

Но сегодня я хочу обратить ваше внимание на постановку вопроса в теории коммуникативного действия у Хабермаса. Напомню, что уже «Работая ассистентом у Теодора Адорно во Франкфуртском институте социальных исследований, Хабермас попытался осмыслить изменения немецкого общества в первой половине ХХ века, приведшие в итоге к двум мировым войнам, нацизму и Холокосту. Это определило интерес Хабермаса к устройству публичных пространств, «по которым можно считывать структуры общественной интеграции» .6  

Обращение к проблематике коммуникации и феномену морали, прорастающей в процессах коммуникации и сотрудничества, во многом было спровоцировано, как признается сам мыслитель, личным опытом «сбоя коммуникации». После операции на нёбе, перенесенной в школьном возрасте, для Хабермаса наступил период «исключения из круга» сверстников и «посреднического мира символов, которые невозможно потрогать как предметы» и трудно проговаривать.

«Проблематизация ситуации речи и способов достижения взаимопонимания в ходе коммуникации стала поводом для рефлексии» . 6  

Субъектность появляется только в результате интерсубъективного взаимодействия

«Картина субъективности, — пишет Хабермас, — представляется мне в виде вывернутой наружу перчатки, что позволяет распознать структуру ее ткани, созданной из нитей интерсубъективности. Во внутреннем мире отдельного субъекта отражается внешний мир. Ведь субъективный дух воспринимает структуру и содержание, подключаясь к объективному духу интерсубъективного общения между с самого начала социализированными субъектами». 7

«Абстрактное противостояние субъекта и объекта, внутреннего и внешнего, неверно, так как организм новорожденного формируется в человека, лишь воспринимая социальные интеракции. 

Личностью он становится, вступая в публичное пространство социального мира... Поэтому подрастающий индивид может сформировать внутренний центр жизни, прожитой с осознанием самого себя, лишь в меру того, как он будет овнешняться в коммуникативно созданных межличностных отношениях. Мнимо частное сознание подпитывается… от потоков энергии, которые оно воспринимает от культурной сети публичных, символически выраженных и интерсубъективно разделяемых мыслей. Для меня никогда не было очевидным, что феномен самосознания должен быть чем-то изначальным. Разве мы не осознаем нас самих лишь во взглядах, которые бросает на нас Другой? Во взглядах Ты, второго лица, которое разговаривает со мной как с первым лицом, я осознаю себя не только как переживающего субъекта вообще, но в то же время и как индивидуальное Я. Субъективирующие взгляды Другого обладают индивидуирующей силой» . 7  

Далее Хабермас пишет:

«Субъекты, способные к речи и действию, должны, исходя из горизонта всякий раз общего для них «жизненного мира», быть в состоянии «соотноситься» «с чем-либо» в объективном мире, если в коммуникации между собой они «о чем-то» договариваются или в практическом общении стремятся «с чем-либо» справиться. А чтобы эти субъекты — будь то в коммуникации о положениях вещей или в практическом знакомстве с людьми и предметами — могли с чем-либо соотноситься, они должны — каждый за себя, но в согласии со всеми остальными — исходить из какой-то прагматической предпосылки. Встроенная в естественные языки система референции обеспечивает говорящим формальное предвосхищение возможных соотносящихся между собой предметов. Посредством этой формальной подмены мира коммуникация о чем-либо в мире пересекается с практическими вмешательствами в мир. Для говорящих и акторов это один и тот же объективный мир, о котором они могут договариваться и в который они могут вмешиваться» . 7  

Коммуникативное действие по Хабермасу — это

«действие, ориентированное на достижение взаимопонимания и согласия. Способность строить свои и воспринимать чужие речевые выражения образует «коммуникативную компетенцию» участников.
Способность к децентрации, то есть признанию того, что Другой может видеть окружающую обстановку, силовые линии ситуации взаимодействия и понимать смысл используемых в коммуникации речевых выражений совершенно иначе, чем вижу и понимаю их я сам, образует основу коммуникативной вменяемости, без которой невозможно никакое сотрудничество.
Общественные системы могут пониматься как сети коммуникативных действий; личностные системы могут рассматриваться в аспекте владения языком и дееспособности. Ответственность становится особым случаем вменяемости; последняя означает, что действие ориентируется на полагаемое в качестве универсального и рационально мотивированное согласие: морально действует тот, кто действует на основе усмотрения сути дела.
Из понятия о способности к действию… становится ясно, что моральное действие представляет собой тот случай регулируемого нормами действия, при котором действующий субъект ориентируется на притязания, на значимость, прошедшие рефлексивную проверку. К моральному действию предъявляется притязание на то, чтобы улаживание возникающих в ходе действий конфликтов опиралось только на обоснованные суждения: такое действие руководствуется моральными усмотрениями» . 8

Щедровицкий и Хабермас актуализировали связь между философской схематизацией актов коммуникации и проблемой формирования дискурсивной общественности

Столь развернутая цитата из Хабермаса была нужна мне для того, чтобы актуализировать связь между философской схематизацией актов коммуникации и проблемами формирования дискурсивной общественности, проблемами построения устойчивых общественных структур. 

Как я уже сказал выше, на этот же контекст намекает схема Мыследеятельности (МД) как принципиальная схема для проектирования Организационно-деятельностных игр (ОДИ). 

Принципиальное отличие Щедровицкого от Хабермаса состоит в том, что первый считает методологическое мышление важнейшей составляющей и условием воспроизводства Мыследеятельности в игре (игровых формах). Методологическое мышление, в отличие от предметного, оказывается инструментом адекватного понимания и уместной рефлексии ситуаций разнопозиционной коммуникации.

Вместе с тем необходимо понимать, что, помимо принципиальной схемы, в ходе первых Организационно-деятельностных игр (ОДИ) была разработана монтажная схема, которая выделяет четыре основных модуля или режима организации МД в игре.

Рис. 6. Монтажная схема организационно-деятельностной игры

Конституирование коллективной мыследеятельности в ОДИ (игровой форме) предполагает параллельное разворачивание как минимум четырех «сквозных» процессов:

  • проблематизации 
  • объективации
  • схематизации 
  • позиционирования

Организационно-деятельностная игра как механизм развития

Вернемся к обсуждению роли игры и игровых форм организации для выращивания полной Мыследеятельности (МД). Здесь нам поможет описанный выше опыт детских игр, в которых удается преодолеть деятельностный, коммуникативный и мыслительный эгоцентризм взрослых участников игры. 

Рис. 7. Организационно-деятельностная игра как механизм развития

Игровая кооперация — которую нельзя сложить в обычных условиях — помогает построить в Игре новое представление об объекте и на этой базе перестроить рабочий процесс.

Далее новая Система разделения труда (СРТ) может быть выведена за рамки игры. 

С учетом всего вышесказанного я бы чуть изменил схему источников происхождения организационно-деятельностных игр:

Во-первых, это представления о коммуникации и понимании

Во-вторых, это опыт детских игр, позволяющий в игровой форме преодолеть эгоцентризм;

В-третьих, это опыт разработки средств методологического мышления, выступающих в качестве способов организации рефлексии и понимания в ситуациях коллективной Мыследеятельности.

Спасибо за внимание!



Поделиться:

Методологическая Школа
29 сентября - 5 октября 2024 г.

Тема: «Может ли машина мыслить?»

00
Дни
00
Часы
00
Минуты

С 2023 года школы становятся открытым факультетом методологического университета П.Г. Щедровицкого.