В 1880 г. защитил докторскую «Классификация выводов» на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, в том же году утвержден в должности профессора Санкт-Петербургской духовной академии. Читал лекции на Высших женских курсах, был действительным членом Психологического и Философского общества. Скончался в 20 июня 1917 г. в деревне Большая Субботиха, Вятского уезда, Вятской губернии. Похоронен в Успенском Трифоновом Монастыре. Подробнее о творчестве Каринского рассказывается в 7 главе «Истории русской философии» Б. В. Яковенко (1884–1949). Приводим выдержки из текста:
«Философское творчество М. И. Каринского, который всю жизнь преподавал в Петербургской духовной академии, было также посвящено формированию и развитию очень оригинальной формы критицизма. Интересно, что большое внимание в своем творчестве он уделял именно критическому исследованию учения Канта; несмотря на то что отдельные положения этого учения Каринский отрицал, по основным тенденциям своей деятельности он оставался настоящим критицистом и по праву заслужил название «основоположника русской критической философии». В центре внимания Каринского на протяжении всей его зрелой духовной жизни всегда находилась теория истины, свои три главные произведения он посвятил именно размышлениям по поводу ее двух основных проблем: проблема производных истин и проблема истин самоочевидных. Если мысль, которая должна быть доказана, выводима не из единственной отдельно и произвольно взятой мысли, хотя и признанной истинной, то очевидно, что логически правильный вывод предполагает наличие особых отношений между мыслью, которая должна быть доказана, и мыслью, которая приводит доказательство.
Отсюда вытекает задача точного определения и правильной классификации данных отношений, т. е. необходимо дать научную классификацию умозаключений. С другой стороны, вне всяких сомнений, что приводящие доказательство мысли, или, как обычно они называются, предпосылки, могут сами требовать доказательств и могут быть выведены из других мыслей; последние в свою очередь — если есть причина сомневаться — становятся предметом доказательств и т. д. Тем не менее этот процесс доказательства предпосылок, вероятно, не может длиться до бесконечности, в противном случае не было бы доказательства никакой истины, потому что его последовательность требует четкого установления всех предпосылок, из которых может быть выведена соответствующая истина. Поэтому сама возможность доказательства истины предполагает обязательное наличие истин, не требующих доказательств и очевидных без них. <…>
Главную идею своей особой разновидности философского критицизма он изложил уже в своем первом значительном сочинении. Мышление есть, по его мнению, вечное стремление к свету, вечная попытка понять темное и необъяснимое, непрерывная критика всех мнений, использованных без достаточного основания, постоянное сомнение по поводу правильности каждого предложения, верности научной истины; это деятельность, направленная на прояснение и объяснение всего до самых глубин. Утверждать, что такое мышление должно непроизвольно признать некоторые предпосылки, даже по своей сущности необъяснимые, и что оно должно им обязательно подчиниться, — значит утверждать, что оно должно перестать быть мышлением. Мышление можно называть мышлением лишь постольку, поскольку оно способно подняться выше любого предложения и задаться вопросом о достоверности этого предложения. Мышление есть именно та деятельность, при помощи которой изучается право на достоверность всего того, что может быть предметом этой деятельности. Необходимо было бы считать чистым догматизмом, недостатком критической направленности при исследовании, если провозгласить научно познанной истину о том, что некая предпосылка бытия является необходимой предпосылкой мышления, не доказывая ее безусловную разумность, не подвергая критическому рассмотрению самоё ее содержание, т. е. без требования сознательной, критической оценки этого содержания. Признать, что вся система понятий относится к естественному характеру самого мышления или что она составляет саму сущность умственного синтеза, пока эта система не станет мышлению доступной в своей логической необходимости, т. е. пока эта система не получит в целом и в своих частях объяснение и обоснование согласно своему собственному содержанию, — это чистый догматизм. <…>
