В ряде бесед Михаил Федотович говорил мне о том, что грядут весьма печальные и даже страшные времена. Я был удивлен и просил пояснить. Он отвечал, что происходит одичание современного человечества, напоминающее события, предшествовавшие Второй мировой войне. Это равнодушие ко злу, насилию, лжи, клевете, снижение общего нравственного уровня, пренебрежение высшими человеческими ценностями, обесценивание жизни отдельного человека, игнорирование его достоинства, чести, целомудрия, и в целом пренебрежительное отношение к жизни вообще. «Грядет пришествие новых гуннов, – не раз говорил он, – и это страшно». Я пытался обсуждать с ним эти проблемы более подробно, но тут же замечал, что ему трудно было об этом говорить и даже, как мне показалось, тяжело думать и размышлять об этом. <…>
В последние годы жизни Михаил Федотович тяжело болел, лежал в больнице, при нем неотлучно находилась его супруга Нина Александровна. Я неоднократно навещал его. Первое время можно было подумать, что он вовсе не болен, я заставал его в хорошем расположении духа, мы много беседовали, он интересовался всем, что происходило в институте, на факультете. Но однажды, когда я принес ему верстку очередного тома «Истории эстетической мысли», он уже лежал, не вставал с постели и внешне довольно сильно изменился. Видя это, я предложил ему не заниматься чтением верстки и ее редактированием и сказал, что мы сможем сделать это без него, но он настаивал на том, что ему необходимо самому довести этот труд до конца. Я с удивлением смотрел на него, видел его темные глаза, в которых бушевало пламя, контрастировавшее с абсолютной физической слабостью и землистым цветом лица. Вместе с тем в его словах, его взгляде ощущалась такая сила духа, которую, как я надеялся, не сможет победить никакая болезнь. После недолгой беседы, чтобы не утомлять его, я попрощался, пообещав прийти за версткой. К сожалению, это была моя последняя встреча с этим выдающимся человеком.
Я часто вспоминаю Михаила Федотовича в разные периоды его жизни: молодым преподавателем, заведующим кафедрой, деканом факультета, человеком, умудренным жизненным опытом. И по сей день, когда я вспоминаю о нем, передо мной предстают его темные глаза с полыхающим огнем – огнем духа, жизни, огнем человечности. Думаю, у всех, кто имел с ним встречи, беседы, какие-то деловые отношения, будет возникать образ настоящего мыслителя и человека. Время, в которое Михаил Федотович возглавлял кафедру эстетики философского факультета МГУ и Сектор эстетики Института философии АН СССР, было исключительным для восхождения эстетики к вершинам мировой науки. Эстетика за эти годы не только постоянно расширялась и развивалась, но и оказывала огромное положительное воздействие на развитие нашей литературы, искусства и культуры. Высокие эстетические критерии помогали деятелям литературы и искусства создавать выдающиеся произведения, формировавшие общественное сознание и соответствующую чувственность. В конечном счете наша эстетика сыграла огромную роль в становлении и развитии мировоззрения, сознания и самосознания нашей эпохи. <…>
Есть ли надежда на эстетический ренессанс или золотой век нашей эстетики канул в Лету? Вряд ли кто-нибудь даст вразумительный ответ на данный вопрос, поскольку это уравнение со многими неизвестными. Все зависит от того, по какому пути будет развиваться Россия, какие цели и задачи она будет решать в ближайшие годы и в перспективе, какие люди будут управлять страной, наукой, промышленностью, культурой, духовным развитием нашего общества. Время покажет».
