Между Москвой и регионом: баланс сил и возможностей

Качество управления – один из главных факторов. Наглядный пример – два региона: Красноярск и Иркутск. В момент распада СССР они были совершенно одинаковыми, имели одинаковую структуру промышленности. Но темпы развития в одном – в Красноярске – оказались выше, чем в другом. На мой взгляд, это чисто субъективный фактор, потому что Иркутской области, к сожалению, годами не везет с руководством.

Сегодня наступает эпоха региональной политики. Многие вспоминают о бурном развитии регионов в 90-е годы, но это была, скорее, борьба за выживание. В тот период качество регионального управления оценивалось, прежде всего, по тому, насколько руководство субъекта федерации предусмотрительно, насколько оно умеет погасить влияние негативных тенденций, характерных для страны в целом, на данную территорию.

Перед региональными руководителями 90-х стояли иные задачи: оперативно реагировать на нехватку продовольствия, электроэнергии, на банкротство советских предприятий, отсутствие поставок комплектующих. Нужно было выводить из состояния экономической депрессии целые районы – угольные регионы Кузбасса, например.

Это были другие по складу управленцы – сильные, способные ответить на вызовы того времени. Их выросло целое поколение: Эдуард Россель, Минтимер Шаймиев, Аман Тулеев. Они и оказались политическими долгожителями, так как люди видели определенный результат их работы. Понятно, что в целом было плохо, но эти руководители старались поддержать людей, демпфировать последствия экономического кризиса и развала промышленности, они имели для этого свои ресурсы и источники. При этом мы знаем, что некоторые доходили до предельных форм суверенизации.

Дальше, как все помнят, наступил этап восстановления вертикали. Полномочия региональных руководителей резко уменьшили. Фактически была перестроена система межбюджетных отношений: регионам не оставили денег. Кроме того, разрубили связку между региональным руководством и силовыми ведомствами: вывели силовиков из-под влияния местного руководства, ротировали людей, восстановили силовую федеральную структуру. А параллельно разработали определенный комплекс федеральных программ: инфраструктура, транспорт, энергетика. Они позиционировались как общефедеральные.

А уже к 2006-му году вдруг обратили внимание, что в этих федеральных программах отсутствует региональный компонент. То есть он присутствует, но как-то очень «лоскутно». Например, там, где железная дорога строится на определенной территории, региональный компонент, вроде бы, есть. А когда нужно решить, где размещать производство, решение носит произвольный характер – часто без учета предпосылок и перспективы синхронизации мероприятий разных программ на территории. Во главе угла случайность: чиновник из министерства знает этот регион и не знает другой, или же ходатайствует губернатор и т.д.

Когда же речь шла о создании инновационной инфраструктуры, доходило до смешного: появился план – 120 технопарков в стране! А денег даже на 1 нет… Как может быть 120 технопарков, если любая инновационная деятельность требует сверконцентрации ресурсов? Разве возможно создать одновременно 120 очагов сверконцентрации ресурсов? Поэтому все эти технопарки мертворожденные, по определению. И это тоже следствие отсутствия региональной политики.

Все последние 10 лет шла дискуссия о ее принципах. Одни отстаивали уравнительный подход, социально-распределительный, другие – идеологию центров роста, концентрации деятельности на территории и т.д. Но, по сути, сегодня эффективность следующего этапа экономического развития на 90 процентов зависит от качества работы здесь и сейчас – на данной территории. Все планы стратегические написаны: любой региональный руководитель точно знает, что и когда предполагает делать правительство на его площадке, какие деньги на это придут. А эффективность реализации этих планов федерального центра и дополнительный эффект от них для населения зависит от конкретных условий, качества управления на данной территории.

Эти задачи требуют от регионального руководства совершенно других компетенций, а от федерального центра, от Минрегионразвития – координации региональных программ, то есть абсолютно другой работы. По своему масштабу Минрегион – самое главное министерство: сколько в стране территорий и они все разные. Они требуют учета. Ведь министерство не может заниматься конкретными проектами. Оно должно учитывать, мониторить, помогать. Огромная работа. Это должно было бы быть мега-министерство.

Но сегодня нет четкого понимания ни новых принципов региональной политики, ни баланса полномочий и компетенций. Провозглашено в общем, что будут возвращать ряд полномочий в регионы, деньги будут распределяться иначе. Однако реальной решимости отдать большую часть ресурсов регионам – нет. Остается также целый комплекс не учтенных проблем. Например, в каждом регионе есть регионы следующего, второго порядка, муниципальные образования.

Кроме того, идут естественные процессы: Советский Союз закончился, люди едут туда, где есть работа, идут определенные миграционные процессы. Есть, в конце концов, различия в региональном законодательстве.

Мы сегодня стоим в точке, когда, с одной стороны, региональная политика является ключевым вопросом, а с другой – мы понимаем, что у нас нет ни рамочных решений, ни необходимых компетенций для этого. Их нет ни на региональном, ни на федеральном уровне. А регионы – это вопрос номер один. Очевидно, что самая главная стратегия для страны – это стратегия преемственности. Однако пока у нас этой культуры нет.