Марк Александрович Алданов (урожд. Мордхай-Маркус Израилевич Ландау; 1886–1957) – русский писатель, философ, публицист и химик. Выдающийся прозаик, тринадцать раз номинированный на Нобелевскую премию по литературе. Один из наиболее популярных эмигрантских писателей, знакомством с которым гордились Бунин и Набоков. Создатель оригинальной историософской концепции под названием «философия случая».
Философия России
Алданов Марк Александрович
Русский прозаик, публицист, автор исторических романов и очерков, философ и химик. Был 13 раз номинирован на Нобелевскую премию по литературе, лауреатом не стал (номинаторами были Бунин и Соловейчик). (1886-1957)
В трудах по теории вероятностей, по крайней мере многих, классических и современных, вероятность причины часто противопоставляется вероятности случая. По всему тому, в чем я вас пытался убедить до сих пор, это противопоставление не имеет смысла, так как случай нисколько причинности не противоречит. Но когда мы говорим об истории, то противопоставлять надо не вероятности причины и случая, а вероятности разных причин. Это необычайно осложняет вопрос: здесь уже не чет или нечет, не орел или решетка, не детерминизм или индетерминизм неорганического мира. Ученые, пытающиеся приложить теорию вероятностей к историческим событиям, в сущности берут у нее лишь начала ее языка, да еще ее первый постулат: «Вероятность это отношение числа благоприятных случаев к числу всех случаев возможных». И тотчас оказывается, что с этим ученым аппаратом в истории решительно нечего делать. Во-первых, знаменатель тут приближается к бесконечности, так как возможно в истории решительно все. Во-вторых, числитель имеет характер неопределенный: то, что историческому деятелю кажется «благоприятным случаем», сплошь и рядом затем оказывается неблагоприятным; да и сам этот исторический деятель в процессе хода событий совершенно меняет свою цель, – производит перемену политической самооценки. В-третьих, в настоящей теории вероятностей явления однородны: в ней, например, вычисляется, как может падать шарик рулетки, но она не соединила бы в вычислениях скачки этого шарика со скачками кошки или шахматного коня. И, наконец, в-четвертых, лишь очень немногие из исторических явлений имеют численное выражение, и потому математика тут оказывается ни при чем. То, что ученые, якобы применяющие методы теории вероятности, гордо и тщетно, пытаются в истории понять или даже – задним числом – предсказать, сводится именно к неученым словам: «возможно», «вероятно», «сомнительно», «нелепо», которыми Фукидиды и Тациты пользовались за тысячелетия до теории вероятностей.
Подробнее о творческом пути Алданова рассказывает выдающийся российский филолог и крупнейший отечественный алдановед, д. филол. н. А. А. Чернышёв (1936–2019) в предисловии к шеститомному собранию сочинений Алданова под названием «Гуманист, не веривший в прогресс». Приводим выдержки из текста:
«За скептическую усмешку и изящество отточенного слога его называли русским Анатолем Франсом. Даже те, кто не относился к его поклонникам, отдавали ему должное. «Алданов очень умен, остер и образован. У него тонкий, гибкий ум, склонный к парадоксам и рассудочному скептицизму», — отмечал в 1925 году критик Марк Слоним (тогда появились только первые его книги). [М. Слоним. Романы Алданова. «Воля России», Прага, 1925, No 6, с. 160.] Через четверть века, в 1950 году для поэта Георгия Иванова являлось аксиомой: «Имя Алданова, бесспорно, самое прославленное из имен русских писателей». [Г. Иванов. Алданов. «Истоки». «Возрождение», Париж, 1950, No 10, с. 179-182.] И. А. Бунин, став в 1933 году Нобелевским лауреатом, обрел право выдвигать на Нобелевскую премию собратьев по перу. Он из года в год выдвигал Алданова. Книги Алданова переведены на 24 языка, о нем спорят, ему посвящают монографии и диссертации. В Париже в 1976 году вышла объемистая библиография его произведений.
И только на родине писателя, в нашей стране его имя было до последних лет насильственно изъято из обращения. <…>
Алданов в совершенстве владел французским языком, большая часть его пути в литературе прошла во Франции. Он мог бы, как, скажем, Лев Тарасов, взявший псевдоним Анри Труайя, писать художественную прозу на французском, иметь более широкий круг читателей. Вместо этого он предпочел более трудную участь писателя русскоязычного, Россия осталась главной темой его творчества. Его Россия не ностальгическая, как у большинства эмигрантов, а историческая – страна великих писателей и государственных мужей, страна проспектов, дворцов и университетов. Подобно Набокову, Алданов выпустил свою первую книгу на родине перед революцией. Но характерно, что первая книга юного Набокова сборник стихов, а Алданов начал с литературоведческого исследования, научного трактата. Алданову суждено было стать писателем-ученым, он один из образованнейших людей в русской литературе. Его перу принадлежали монографии по химии. Его книга «Ульмская ночь» – редкий образец философского произведения, написанного не-философом. Необыкновенно широка по кругу тем, блещет эрудицией его публицистика. Но главное дело его жизни – серия из шестнадцати романов и повестей, охватывающих почти двести лет русской истории в контексте мировой, от Петра III до Сталина. Это своего рода человеческая комедия истории, уникальный по масштабности исторический цикл. Кроме того, Алданов писал рассказы, пьесы, киносценарии.
В русских библиотеках Западной Европы и Америки его книги пользовались исключительным спросом, обгоняли по популярности и Бунина и Набокова, писатель, как никто из его современников, знал тайны занимательности. Когда он умер в 1957 году, А. М. Ремизов записал в дневнике: «В русской литературе имя Алданова займет почетное место. Исторический роман: Загоскин, Лажечников, Полевой, Мордовцев, Данилевский, Салиас, Соловьев, Алданов. Книги Алданова будут читать». <…>
Марк Александрович Алданов прожил семьдесят лет и три месяца. Он родился в Киеве 7 ноября 1886 года, умер в Ницце 25 февраля 1957 года. Алданов — анаграмма настоящей фамилии писателя, псевдоним. Его отец, Александр Маркович Ландау, сахаропромышленник, владел несколькими заводами. Семья была не только богатой, но интеллигентной. Будущий писатель получил отменное образование. Восемнадцати лет, закончив классическую гимназию, он свободно говорил по-немецки, по-французски и по-английски, получил золотую медаль за знание латыни и древнегреческого. В Киевском университете одновременно закончил два факультета, правовой и физико-математический (по отделению химии). В год окончания университета, в 1910 году дебютировал в печати. Его статья «Законы распределения вещества между двумя растворителями» была отпечатана в виде отдельной брошюры «Университетскими известиями». Вскоре Алданов уехал в Париж продолжать образование. Когда вспыхнула первая мировая война, вернулся в Петроград, участвовал в разработке способов защиты гражданского населения от химического оружия. Но им уже владели совсем иные жизненные планы. В Париже Алданов вдруг страстно заинтересовался сравнением русской и французской культур, начал работу над трактатом «Толстой и Роллан», сопоставлением нравственных систем двух выдающихся гуманистов.
Впрочем, любовь к химии тоже не угасла в нем. Во многих его романах герои – химики. В 1930-е годы, будучи очень известным прозаиком, он испытал период отвращения к литературной работе, задумал было, бросив писательское ремесло, вновь стать химиком. Этот план осуществлен не был, но на протяжении десятилетий Алданов время от времени выпускал научные труды, В 1937 году была издана его монография «Актинохимия» (он называл ее лучшим своим произведением), в 1951 – «К возможности новых концепций в химии». Двумя годами позднее в книге философских диалогов «Ульмская ночь» Алданов защищал такой взгляд: если писатель порой переключается на научно-исследовательскую деятельность, это обогащает его интуицию и наблюдательность, развивает аналитическое начало. <…>
Октябрьскую революцию Алданов, подобно многим российским интеллигентам, не принял. В 1918 году вышла в свет его публицистическая работа «Армагеддон». Два собеседника, ученый и писатель, обсуждают в ней общественные проблемы. Язвительные сопоставлений политических ситуаций прошлого и настоящего, параллели между революционерами и царями были восприняты как крамола. Книгу изъяли. В марте 1919 года Алданов эмигрировал. «Эмигрируют не души, а тела», – позднее скажет Александр Зиновьев, тоже писатель и ученый. Душой Алданов навсегда остался в России. Но начались его скитания по чужой земле. Из Одессы через Стамбул и Марсель он приехал в Париж. Попробовал свои силы в издательском деле – неудачно. Ежемесячный журнал «Грядущая Россия», который он возглавил, не собрал подписчиков, принес одни убытки и закрылся на втором номере. В 1922-1924 годах Алданов в Берлине. Здесь он женился на своей двоюродной сестре Татьяне Марковне Зайцевой – она переводила его произведения на французский язык, детей у них не было. Затем снова Париж вплоть до начала второй мировой войны. Алданов сотрудничал в газетах «Последние новости» и «Дни», печатался в журналах «Современные записки», «Числа», «Иллюстрированная Россия», «Русские записки». <…>
В 1932 году, перед приходом Гитлера к власти, Алданов написал о нем ядовитый очерк, и берлинское издательство отказалось его публиковать. Когда гитлеровцы оккупировали Францию, Алданов, убежденный антифашист, уехал за океан. Отъезд был, как водится, связан с приключениями, лишениями. В Нью-Йорке взамен закрывшегося в Париже крупного русскоязычного журнала «Современные записки» создается «Новый журнал», и Алданов принимает деятельное участие в его организации. На первые книжки наскрести необходимые деньги удается с превеликим трудом, но в конце концов журнал укореняется, вскоре он будет праздновать свой полувековой юбилей. «Современные записки» и «Новый журнал» – самые важные для нашей литературы страницы истории русской зарубежной периодической печати XX столетия. В этих журналах соседствовали под одной крышей крупные писатели и критики разных убеждений. В «Современных записках» среди постоянных авторов И. Бунин и Д. Мережковский, А. Куприн, печатали свои стихи В. Ходасевич и М. Цветаева, здесь были опубликованы почти все русскоязычные романы В. Набокова н роман «Николай Переслегин» – единственное художественное произведение философа Ф. Степуна. В «Новом журнале» в 40-50-е годы выступали Бунин, Набоков, Г. Газданов, Георгий Иванов, М. Осоргин, Н. Берберова. На его страницах увидели свет многие запрещенные в СССР произведения, в том числе «Багровый остров» М. Булгакова, «Колымские рассказы» В. Шаламова. Имена зарубежных русских критиков пока советскому читателю известны мало, но они внесли крупный вклад в истолкование современного искусства, и деятельность таких мастеров критического жанра, как Г. Адамович, В. Вейдле, М. Слоним, тоже связана с этими журналами. «Современные записки» «открыли» Алданова-прозаика. Здесь была напечатана его первая повесть в 1921 году, и с той поры почти в каждом номере печатался отрывок из крупного его произведения или статья, реже рецензия. В годы второй мировой войны и в послевоенный период Алданов так же регулярно сотрудничал в «Новом журнале». После его смерти на первой страница каждого номера стало указываться его имя как одного из основателей. <…>
Тема постоянного безденежья врывается и в художественную прозу Алданова: в его романе «Начало конца» (1938) один из главных персонажей, писатель, мечтает: «Надо было родиться лет триста тому назад. Я был бы любовником Нинон де Ланкло, знал бы рыцарей в латах, видел бы пап, носивших бороду. Вместо жуликов-издателей меня кормил бы Людовик XIV…» В 30-е годы в Париже распространенным способом филантропии стал бридж. Состоятельные русские собирались для игры в карты, большая часть выигрыша отчислялась в пользу того или иного остро нуждавшегося литератора. Супруги Алдановы не раз организовывали подобные вечера. Играли в пользу Бунина (до получения им Нобелевской премии), в пользу постоянно бедствовавшего Ходасевича. Т. М. Алданова даже стала печататься в журнальчике «Ревю де бридж». Некоторые писатели-эмигранты возвращались в СССР. Для Алданова этот путь был закрыт. В 1928 году он опубликовал очерк о Сталине, в котором говорилось, что Сталин никакой не «вдохновенный оратор» и не «блестящий писатель», его руки густо залиты кровью. Человек трезвого, ироничного ума, Алданов рано пришел к выводу, что на оставленной им родине творится нечто неладное. <…>
У моря Алданов в последние годы своей жизни почти не бывал. Он перенес хирургическую операцию, страдал сильной одышкой. У него была переполненная книгами маленькая трехкомнатная квартира на третьем этаже, в доме, к счастью, был лифт. Он по-прежнему много работал. Очень страдал из-за того, что в связи с закрытием Издательства имени Чехова русскоязычным писателям стало трудно печататься. В ноябре 1956 года в газетах и журналах западных стран появились юбилейные статьи: Алданова поздравляли с 70-летием. Репортер спросил его: как он собирается проводить знаменательный день? Ответом было: «Пойдем с женой в кинематограф». <…>
…Устав от пышных торжеств по поводу коронации Фердинанда II во Франкфурте в августе 1619 года, где «пышно себя вели на театре Вселенной первые актеры этого мира», Декарт, сообщает его биограф А. Байе, отправился в глухой Ульм, чтобы в одиночестве «собрать мысли». Ночью 10 ноября он видел сон: Бог указывает ему дорогу, по которой надо идти. Наутро Декарт записал в дневнике: «И начал я понимать основы открытия изумительного». Что он имел в виду? Свою аналитическую геометрию? А может быть, основы созданного им позднее современного рационализма, исходящего из философской суверенности разума: «Я мыслю, следовательно, я существую»? Загадочность этой дневниковой записи вызывает вечные споры. Нет ли в названии книги Алданова «Ульмская ночь» заявки также на «основы открытия изумительного»? Автор исходил из Декарта, но из его философии делал прикладные выводы, касающееся истории и морали. Главная мысль книги – исторических законов не существует, история – царство слепого случая. Книга построена в форме диалога двух собеседников, Л. и А. Это первые буквы настоящей фамилии Алданова и его псевдонима, она, таким образом, продолжающийся разговор автора с самим собой. Обсуждая ряд крупнейших событий XVIII-XX веков, переворот 9 термидора во Франции и войну 1812 года, Октябрьскую революцию и вторую мировую войну, писатель утверждает: их возникновение, их итог случайны. Скажем, пишет он, если бы Сталин принял в 1939 году сторону демократических государств, Германия побоялась бы, вероятно, развязать вторую мировую войну, немецкие войска не дошли бы до Волги и Кавказа, не разорили бы половину Европейской России. Еще одно «если бы»: если бы Рузвельт не послушал совета Эйнштейна и не дал денег на разработку атомной бомбы, а Гитлер, напротив, послушал Гейзенберга и дал — кто знает, чем кончилась бы война? <…>
Приняв, что единого пути к счастью, единого пути к освобождению для людей не существует, Алданов подходит к идее «выборной аксиоматики», одной из важнейших в его философии истории: человек, общество выбирают, что именно принять для себя за аксиомы, за приоритеты, в какую сторону направить главные усилия. В качестве цели может быть выбрано даже воскрешение покойников, как в «Философии общего дела» Н. Федорова, или – более распространенный и более опасный вариант! – установление власти над миром. В основе выборных аксиом-приоритетов, утверждается в «Ульмской ночи», должны лежать нравственные критерии. <…>
Писательская известность пришла к Алданову с первым же его произведением. В 1921 году Франция отмечала столетие со дня смерти Наполеона, и повесть «Святая Елена, маленький остров» обратила на себя внимание в ряду юбилейных книг, была переведена на французский язык. Наполеон Алданова совсем не похож на Наполеона Толстого: это печальный, больной человек, мир утомился от его дел, и сам он утомился. Вместе с тем язвительный автор меньше всего хотел бы, чтобы читатель жалел Наполеона или восхищался им. Наполеон по ходу действия мошенничает, играя с девочкой в карты на деньги, один из приближенных всерьез предлагает ему бежать с острова в корзине с бельем. <…>
Тетралогия «Мыслитель» – это прежде всего громадная галерея исторических портретов, Екатерина II, Павел I и Александр I, Безбородко и Воронцов, Робеспьер, Баррас и Фуше, Питт, Нельсон и Гамильтон… Каждый из них по-своему воплощает эпоху, но кроме того провоцирует читательскую мысль, ставя вечные нравственные вопросы. В «Девятом термидора» Робеспьер во имя «бесконечно высокой, бесконечно прекрасной цели» без жалости отправляет сотни людей под нож палача, но часами может говорить о добродетели, приходит в отчаяние от мысли об умершем голубе. Давид, знаменитый художник, обещал перед переворотом, что выпьет с Робеспьером цикуту, но обманул, остался жить и создал еще десятки шедевров искусства. Вчера еще всесильный вельможа Безбородко («Чертов мост») мучительно боится, что с восшествием на престол нового царя он впадет в немилость, потеряет власть и привилегии. Он стар и дряхл, но ему и на ум не приходит отправиться на покой… По тексту рассыпаны замечания о том, что мотивы поступков, нравственные проблемы не меняются на протяжении веков. Апофеозом каждого романа является изображение крупного исторического события. <…>
Трилогия [«Ключ», «Бегство», «Пещера»] потребовала двенадцати лет напряженного труда Алданова и стала одним из главных его произведений. Но Алданов не получил, закончив ее, хора похвал. Слишком властно требовала отклика текущая современность, приближалась вторая мировая война, тема трилогии, русская революция, на некоторое время для западного читателя оказалась отодвинутой в тень. Когда был издан «Ключ», его почти сразу же перевели на пять языков, «Пещеру» перевели только на польский и только первый том. Было и другое обстоятельство: из трех романов «Ключ», несомненно, наибольшая удача Алданова, «Пещера» – наименьшая. Продолжения удачно начатых произведений литературы, кино, театра чаще всего оказываются сравнительно слабыми. И все же значение трилогии Алданова трудно переоценить. Это единственное в своем роде широкое полотно, взгляд с Запада на русскую революцию, на ее предысторию («Ключ»), на вынужденное бегство многих, на тщетность попыток найти пещеру – убежище, спрятаться от чужбины-кручины. <…>
Не была ли задумана Алдановым повторяемость-заурядность персонажей как ключ к пониманию их поражения и вынужденного бегства? О том, что подобное предположение не лишено оснований, свидетельствует важная мысль, сформулированная Алдановым в рецензии на книгу П. Муратова «Эгерия»: «Искусство исторического романа сводится (в первом сближении) к «освещению внутренностей» действующих лиц и к надлежащему пространственному их размещению, – к такому размещению, при котором они объясняли бы эпоху и эпоха объясняла бы их». <…>
В Соединенных Штатах в годы войны Алданов создает свой самый крупный по объему и, по мнению многих, лучший роман «Истоки». Отдельное издание его увидело свет в 1950 году. Требовательный к себе Алданов писал Бунину 26 февраля 1960 года: «Все же наименее плохая, по-моему, из всех моих книг». «Истоки» – широкое полотно русской жизни, взятой, как выражался критик, на одном из интереснейших этапов ее развития: время действия – 1870-е годы. Эпоха воссоздана с помощью множества характерных реалий. Сеанс показа чуда тогдашней техники – телефона. Знаменитый врач выступает против антисептики при хирургических операциях, он убежден, что это нововведение ненужное, пустое. Дамочка расспрашивает телеграфиста, почему, когда по проводам летят, телеграммы, их не видно? На страницах романа спорят об Островском и Тургеневе, появляется Достоевский. <…>
… под «экзамен у критиков» писатель не подстраивался. «Живи как хочешь» стал для него принципиально важным, можно сказать, итоговым романом. Он почти не оставил статей о литературе, но литература здесь стала главным действующим лицом: о ней спорят Яценко и Дюммлер, оригинальная композиция как бы воплощает важные их раздумья. В старинной форме выражена очень современная мысль: «Писать надо так, точно посылаешь телеграмм, и не простой, а срочный, по тройному тарифу за слово». Поиск синтеза искусств неизбежно вел писателя к теме кино, изображение кинематографической среды заняло большое место в «Живи как хочешь». С этой средой Алданов был связан долгие годы. В 1924 году он был историческим консультантом фильма о Наполеоне, позднее написал два сценария по своим произведениям, кроме того, задумывал совместно с Буниным написать еще один. И все же работа для кино не принесла ему удовлетворения; он убедился на собственном опыте: «политические, философские, метафизические рассуждения», которые он так ценил в романе, экрану даются плохо. Горько жалуется на Голливуд Виктор Яценко: «В жизни люди не только разговаривают, не только целуются и не только стреляют из револьвера. У них есть мысли, есть психология…» Характеристика нравов Голливуда в романе Алданова исполнена сарказма: здесь слишком много внимания придают деньгам, коммерческой стороне искусства, зрительскому успеху. А сам Алданов никогда не искал легкого успеха, рассматривал литературу прежде всего как воплощение нравственности, и рефреном многих диалогов в «Живи как хочешь» звучало: «Вечна только добрая литература…»».
Основные работы М.А. Алданова
- «Девятое термидора» (1923)
- «Чертов мост» (1925)
- «Заговор» (1927)
- «Святая Елена, маленький остров» (1923)
- «Десятая симфония» (1931)
- «Пуншевая водка и Могила воина» (1940)
- «Повесть о смерти» (1969)
- «Истоки» (1950)
- «Самоубийство» (1958)
- «Ключ» (1930)
- «Бегство» (1932)
- «Пещера» (1934)
- «Начало конца» (1939)
- «Живи как хочешь: Роман в 2 т.» (1952)
- «Портреты» (1936)
- «Портреты» (1931)
- «Современники» (1928)
- «Огонь и дым» (1922)
- «Современные проблемы: Сб. статей» (1922)
- «Армагеддон» (1918)
- «Ульмская ночь: Философия случая» (1953)
- «Законы распределения вещества между двумя растворителями» (1912)
- «Actinochemie. Les prolégomènes, les postulats» (1936)
Список очерков о философе
….