Уместно будет коснуться ее работы «Кант, Шопенгауэр и Гартман о женщинах», опубликованной в 1892 г. в сборнике «Философские этюды». Основываясь на прочтении работ Канта, Шопенгауэра и Эд. ф. Гартмана, Безобразова приходит к выводу, что три великих философа мыслят о женщинах «одинаково односторонне, в их взглядах обнаруживается презрение к целой половине рода человеческого» и что их взгляды формированы под влиянием «чувства». <…>
Она высоко ценила, «любила» Платона и «не любила» Аристотеля и Гегеля «за схоластику». В заметке «Два камня в моей жизни» («Из одного альбома») она вспоминает, как экономист Лоренц Штейн назвал ее «золотым ножичком» в знак ее «бесполезности» и поразил ее отца – В. П. Безобразова – тем, что спорил с ней как с равной о Канте. Другой Штейн – Людвиг, философ и социолог, «вывел ее на дорогу», сказал «ободряющие слова». <…>
Безобразова полагала, что ее стиль – афористический. Цюрихский профессор Л. Штейн, враг афоризмов, убеждал ее, что в них, как правило, «за формой глубокомыслия скрывается недомыслие», но она осталась при своем мнении. «Владение афористической формой, может быть, труднее, чем всякой другой, – требуется большее напряжение мысли. Тут есть элемент болезни – слепой Ницше, глухой Шопенгауэр». Элемент болезни, несомненно, играл большую роль и в становлении стиля Безобразовой, но не содействовал развитию глубокомыслия.
В 1911 г. Безобразова публикует автобиографическую книгу «Розовое и черное из моей жизни». Повествование обрывается после описания детства, которое составляет «розовый» период ее жизни. О «черном» периоде повествуется – довольно фрагментарно – в ее книге «Из одного альбома», являющейся собранием афоризмов… «Я хожу с зонтиком, потому что с ним меньше чувствую свое одиночество»… Мария Владимировна с детства страдала глухотой, и с возрастом этот недуг все более усиливался. «Что значит быть глухим! Не жить с людьми. Примириться с этим может только тот, кто с ними не живет в силу других обстоятельств, кто испытал невзгоды в этом общении». Но к этим невзгодам добавлялись и другие. В главе «Моя судьба» она говорит: «Самое ужасное, что может испытать человек, это быть оторванным от деятельности, когда ее страстно любишь. Какое самое страшное слово для нас, вступивших на публичную дорогу? Это слово – замалчивать. Но вы не знаете, как это делается! На это существует тысяча маневров тех многих недоброжелателей, которые есть у всякого, кто незауряден <…>. Мне, по крайней мере, закрыты все русские издания, нигде я не могу не только излагать своих мыс- лей, но даже возражать – закрыты все двери». <…>
В конце декабря 1910 г. философской общественностью праздновалось 30-летие научно-литературной и общественной деятельности Безобразовой. Чествование началось с поднесения адреса от «Русского женского взаимно-благотворительного общества», «Этического кружка». В приветствии от Московского женского клуба, в частности, были и такие строки: «Вы доказали, что женщине одинаково доступны и область отвлеченной науки, и практическая деятельность». В телеграмме от Совета Философского общества при С.-Петербургском университете, подписанной его председателем А-ром. Ив. Введенским и товарищем председателя Э. Л. Радловым, говорилось: «В день Вашего юбилея с благодарностью вспоминаем о Вашей инициативе в деле учреждения Общества и о том интересе, который постоянно с юных лет Вы проявляли к философским занятиям. В Вашем лице Совет радостно приветствует первую русскую женщину, избравшую служение философии целью своей жизни». Прислали свои поздравления профессора Людвиг Штейн из Берлина и Рудольф Эйкен из Иены.
