Лекция 2. КОНТУРЫ ОНТОЛОГИЧЕСКОЙ КАРТИНЫ

Раздел 2.5 ΛΌΓΟΣ регулируют, как минимум, три типа норм

Ход дальнейших рассуждений

Я долго размышлял над тем, как дидактически правильно поступить:

сначала ввести изображение объемлющей онтологии, содержание которой было выражено в схеме мыследеятельности (МД), а потом показать, как происходил переход от онтологических представлений о языковом мышлении к представлениям о мыследеятельности (МД);

или наоборот, двигаться последовательно, как бы имитируя ход реализации исходной исследовательской программы и указывая на те трудности, которые приводили к изменению исходных гипотез.

И остановился на втором варианте.  Хотя, те из вас, кто знаком с работами Московского методологического кружка, могут положить перед собой итоговую схему Мыследеятельности и следить за моим рассуждением, глядя на неё.

Рамкой для эмпирического материала стало понятие «решение задачи»

Как я уже сказал, первыми эмпирическими материалами для анализа процессов «мышления» и связей между специфическими средствами «мышления» и средствами «языка» были тексты, содержащие следы мыслительной работы, выраженные в форме связанных рассуждений. Эта линия завершилась где-то в начале шестидесятых годов.

Достаточно быстро к этому добавились эксперименты в ситуациях учения-обучения, которые:

с одной стороны, позволяли разделить между собой логическую действительность способов Мышления и психологичную (антропологическую) действительность их освоения;

с другой стороны, актуализировали вопрос о возможностях и трудностях присвоения эмпирическим индивидом или группой, осуществляющей совместную (совместно-распределённую) деятельность, тех или иных средств Мышления.

Мышление как процесс решения проблем

Впервые ситуации решения проблем/задач для исследования процессов мышления были использованы в лаборатории немецкого психолога и философа, неофихтеанца О.Кюльпе. В числе его известных учеников были Нарцисс Ах и Макс Вертгеймер, большое влияние Кюльпе оказал на Выготского. Позже ситуации решения проблем/задач для исследования процессов мышления активно применялись сторонниками гештальт-подхода.

Ученик Кюльпе Вертгеймер писал:

«Мышление — это не просто решение поставленных задач. Мышление интересуют не просто средства; его интересуют сами результаты и их структурное значение».*

Комментарий

* Вертгеймер Макс. Продуктивное мышление: Пер. с англ. С. Д. Латушкина; ред. Э. М. Пчелкина / Общ. ред. С. Ф. Горбова и В. П. Зинченко. Вступ. ст. В. П. Зинченко. — М.: Прогресс, 1987. — 336 с.

Следы этой линии можно обнаружить в ряде современных трактовок «мышления». Так, в статье в «Философской энциклопедии» В.Лекторский, входивший в одну из групп Московского методологического кружка и испытавший существенное влияние Георгия Петровича, пишет:

Эта статья сто раз перепечатана в философских словарях и энциклопедиях, многие из вас наверняка знакомы с ней или с ее клонами.

Схема воспроизводства деятельности и трансляции культуры

Рассматривая процессы решения задачи, представители Московского методологического кружка (ММК) опирались на принципы, изложенные в схеме воспроизводства деятельности и трансляции культуры, и различали

с одной стороны, способы мышления и деятельности, зафиксированные в качестве норм «правильного» решения на уровне культуры и процессов трансляции;

с другой стороны, процессы актуализации или реализации этих способов в конкретных ситуациях в ходе детско-взрослого взаимодействия или самими детьми в их индивидуализированном действии.

То есть «норму» и «реализацию».

Двойная нормировка речи и языка

Здесь возникает чрезвычайно любопытное наложение двух линий исследования.

Как любил говорить Георгий Петрович, на новом эмпирическом материале ММК переоткрыл известное различение «языка» (lange) и «речи» (parole), введённое Ф. Соссюром в своём «Курсе общей лингвистики».

Напомню, что в этой модели язык рассматриваться как нормативное, парадигматическое, а речь как ситуативное, синтагматическое образование. Язык задаёт «норму», речь ее воплощает.

Важное отличие подхода ММК состояло в том, что процессы коммуникации или речевой деятельности, рассматривались там как результат пересечения и наложения друг на друга двух типов норм, не сводимых друг к другу — норм «языка» и норм «мышления». Не один тип норм, а два разных типа, которые в процессе речевого поведения смешиваются, накладываются друг на друга.

Третий тип норм

Позже возникнет вопрос о месте и роли третьего типа норм — социальных или институциональных — что сблизит исследовательскую программу Московского методологического кружка с линией Фуко и школой дискурса.

Существует еще одно французское понятие discours — это не язык, не речь и не речевое поведение, а социально статуированное и позиционированное речевое поведение. В разных ситуациях, с разными социальными структурами, с разными людьми мы говорим по-разному.

Кстати, у японцев речевое поведение сильно зависит от того, с кем ты разговариваешь: с человеком, которому столько же лет, сколько тебе, со старшим, или с младшим, с подчиненным или с начальником.

То есть не два типа норм регулируют логос, а, как минимум, три, и это совершенно разные нормы — они не совпадают друг с другом, между ними всегда есть разрывы или наложения.

Но даже появление двух типов норм — собственно «языковых» и «мыслительных» — не сводимых друг с другу (гипотеза, направленная против так называемого лингвистического поворота в философии и всех попыток сведения Мышления к Языку) — позволило по-новому поставить вопрос о соотношении «воспроизводства» и «развития» в исторических процессах.

Георгий Петрович утверждал, что мы мыслим не в языке, или не только в языке.

Если двигаться в логике схемы воспроизводства деятельности и трансляции культуры, то на место ситуаций деятельности, которые первоначально рассматривались исключительно в логике воспроизводства нормы (такой тип ситуаций безусловно имеет место быть), в какой-то момент были положены ситуации коммуникации, являющиеся точкой пересечения и интерференции разных типов норм.

Резонно было бы предположить, что именно ситуации коммуникации могли стать источником мутаций в процессах воспроизводства, появления новообразований и, по мере их дальнейшей трансформации — как в искусственном, так и в естественном залоге — механизмами развития мыследеятельности (МД).

Ситуации коммуникации являются своеобразным реакторами, смесителями, в которые приходят как нормы языка, так и нормы мышления, и там они «переплавляются», и появляются новые нормы, часть из которых удается вписать в процесс трансляции, а часть – нет, и дальше они не воспроизводятся в других ситуациях коммуникации. Там, например, могут возникать новые термины, которые потом приобретают культурные и лингвистические значения, а другие умирают.

А существуют сообщества без языковой нормировки.  Известна история, как в африканское племя приезжает исследователь, записывает все слова, которыми они пользуются, выясняет их значения, составляет словарь, уезжает; через 15 лет с этим словарем приезжает другой исследователь, и выясняется, что тех слов уже нет, а есть совершенно другие. Что это значит? Речевое поведение есть, а языка нет.

Наверное, вы догадываетесь, куда я клоню: есть общество без мышления. Мышление не воспроизводится с необходимостью, речевое поведение может воспроизводиться без мысли. Ни понятий, ни схем, ничего за ним может не стоять.

Поймите меня правильно – это нормальный феномен, такое часто происходило в истории человечества, и нужно проделать специальную работу восстановления нормативного слоя мышления, чтобы оно появилось как обязательный момент. Это непросто и не всегда получается.

Читать далее…