— Петр Георгиевич, «Атомпресса» традиционно ко Дню российской науки подводит итоги научной деятельности Росатома за предыдущий год. Я не ошибусь, если назову среди главных достижений 2010 года пуск производства молибдена-99 в НИИАР? 

Ошибетесь, причем принципиально. Общая логика действий руководства Росатома в течение последнего периода времени заключалась в том, что мы последовательно ставили перед собой задачи, связанные с повышением объема финансирования науки, прежде всего НИОКР, и включением этих работ в инновационный цикл, то есть в цикл получения коммерчески востребованных результатов – опытных технологий, новых инженерных решений. Одновременно под задачи инновационной деятельности велась всесторонняя перестройка научных организаций: модернизировалась их инфраструктура, система управления, выводились на рынок разработки, лежавшие в «столе»… Итоги этой работы таковы: в 2010 году по сравнению с предыдущим годом совокупные затраты по НИОКР по корпорации увеличились на 5 млрд. рублей, с 10 до 15 млрд. рублей. В 2011 году планируется их увеличить еще на 6,5 млрд. и в 2012 году – еще на 6,5 млрд. 

Рост объемов финансирования в 2010 году в основном достигнут за счет перехода к реализации мегапроектов, финансирование которых осуществляется во многом за счет средств федерального бюджета. Например, речь идет о федеральной целевой программе «Ядерные энерготехнологии нового поколения на период 2010–2015 годов и на перспективу 2020 года». Именно ее принятие я считаю главным результатом 2010 года. 

Сегодня Росатом – высокотехнологическая компания. Но завтра, если мы не создадим новые инновационные заделы, ее позиции на рынке будут утрачены. Наши деньги, наши доходы с рынка целиком зависят от того, какой у нас портфель инновационных разработок. 

Фактически в 2010 году завершен начавшийся в 2008 году первый этап работ по формированию системных условий для развития научно-технического комплекса. Его суть – консолидация внутренних ресурсов, в первую очередь финансовых, но также научных, организационных, административных и т.д. Его итог – создание основы для дальнейшего инновационного развития Госкорпорации «Росатом». 

Следует отметить, что рост объемов финансирования научных исследований по целому ряду проектов достигнут за счет привлечения к софинансированию как частных капиталов, так и институтов развития, например, Роснано. Одновременно в рамках интернационализации науки Росатом более четко очертил зону и способ своего участия в крупных международных научных проектах. 

Все вышеизложенное, я считаю, есть ключевой системный результат нашей деятельности в области науки, достигнутый к концу 2010 года. Нынешние достижения отрасли в проекте ИТЭР или в пуске производства молибдена-99 – это скорее результат использования прошлых разработок, того потенциала, который был накоплен еще в советский период. А вот эффект от новых усилий начнет проявляться позже, когда мы на новой базе восстановим тот креативный потенциал, который существовал в отраслевой науке в советский период, и даже его усилим, я надеюсь. 

— Какой шаг следующий? 

Создание инновационной системы. Сконцентрировать ресурсы на достижении результатов, востребованных рынком. 

— В первую очередь Росатомом? 

Совсем необязательно. Крупнейшим заказчиком научной деятельности Росатома сегодня является федеральное правительство, которое финансирует создание новой технологической платформы, а именно – энергетики на быстрых нейтронах и замкнутого ядерного топливного цикла, стимулируя тем самым развитие прорывных решений в энергетике. Есть большое число научных проблем, которые представляют интерес для концерна «Росэнергоатом», Топливной компании «ТВЭЛ», Атомредметзолота… У каждой из этих компаний сформирован портфель задач, которые она хочет решить с помощью новых технологий. 

А есть радиационные технологии, заказчиком которых являются не только и не столько предприятия отрасли. Вот мы сейчас активно развиваем ядерную медицину, у нас что, потребитель – Росатом? Потребитель ядерной медицины – все человечество. В России уровень медицинских «ядерных» услуг существенно меньше, чем за рубежом, а желательно, чтобы каждый житель РФ при необходимости мог ими воспользоваться. Именно на это направлены и целевая программа по медицинской технике, и программа развития высокотехнологических услуг в области медицины для населения, в которых Росатом активно участвует. Но потребитель – не Росатом. 

Вот в ГНЦ-ИФВЭ в рамках работ по созданию систем противодействия терроризму выполнен комплекс исследований прототипа мюонного томографа. Эта высокотехнологичная досмотровая техника позволяет инспектировать крупногабаритные грузы на недопущение перевозки запрещенных веществ и предметов – Росатом также не будет основным потребителем этой продукции… Сюда же можно добавить использование созданных в отрасли технологий для решения экологических проблем – очистки газов и сточных вод, переработки твердых бытовых отходов… Потребность в них постоянно растет. 

— В силу того, что они до недавнего времени вообще не развивались… 

Да, с одной стороны, в силу того, что был провал в 90-е и 2000-е годы, советские заделы в области радиационных технологий не развивались в нужном масштабе. Особенно это заметно на фоне наших основных конкурентов, которые всерьез занимались применением радиационных технологий в самых различных областях. 

А с другой стороны, потому что этот рынок растет сам по себе очень высокими темпами. Так, рынок медицинских услуг по диагностике, лечению с помощью изотопов и радиофармпрепаратов расширяется на 10–12% в год. А традиционный «атомный» рынок – на 3%. 

— А как выглядит финансирование отраслевой науки по сравнению с передовыми странами?

В Европе выработка на одного научного работника в среднем составляет 3–4 миллиона рублей, в Росатоме же этот показатель только приближается к миллиону рублей. То есть нам необходимо увеличить финансирование научного блока в сопоставимых цифрах в расчете на одного научного работника еще в 3–4 раза. И мы уверенно движемся в этом направлении. 

— Вы сказали, что 2010 годом завершился первый этап формирования системных условий для развития научно-технического комплекса. Что дальше? 

Как я уже сказал, следующий этап – создание инфраструктуры инновационной деятельности, на него потребуется 3–4 года. За это время нужно будет образовать сетевую инновационную систему с открытым доступом, с возможностью для малых научных групп получить стартовое финансирование на ранних стадиях разработок, создать центры коллективного пользования на базе ключевых экспериментальных установок… 

Должна быть выстроена полноценная система работы с институтами развития. Только в этом году Росатом защитил в Роснано 6 проектов, по которым дополнительный объем финансирования, направленный на коммерциализацию разработок, составил почти 21 млрд. рублей. Это очень большой масштаб ресурсов, сопоставимый с собственными расходами Росатома на науку. 

— Входит ли в область научных интересов кадровый вопрос? 

Я уверен, что мы ничего не сделаем, если не привлечем в науку талантливую молодежь. Для этого необходимо формирование более плотного взаимодействия с ведущими вузами, широкое вовлечение вузов в научную деятельность, привлечение к ней студентов сразу на первых курсах… 

Эта задача на первый взгляд кажется неподъемной, но вспомним 2008 год – тогда также было весьма скептическое отношение к возможности роста финансирования науки. 

— В то время вы отстаивали цифру затрат госкорпорации на науку в 4,5% от общего оборота. Эта цель не изменилась?

Действительно, в качестве ориентира в октябре 2008 года была принята цифра 4,5% к 2013 году. В этом году этот показатель составляет 3,01%, в 2011 году будет 3,57%, а в 2012 году, я надеюсь, мы достигнем 4,5%. Это на уровне мировых высокотехнологических компаний. При этом не надо забывать, что оборот госкорпорации постоянно растет. В 2010 году он увеличился более чем на 100 млрд. рублей по сравнению с 2008 годом. 

— А как вписываются в концепцию развития отраслевой науки такие институты, как ИТЭФ и ИФВЭ? 

Поскольку госкорпорация в основном ориентирована на прикладные работы, у нас нет возможности полноценного и полномасштабного финансирования фундаментальных научных исследований. Поэтому было принято решение о необходимости создания центра «большой» науки, с передачей в него ИТЭФ и ИФВЭ, львиную долю работ которых занимают именно фундаментальные исследования. Для этого предлагались различные организационные формы, в том числе, создание специального федерального агентства. В конечном счете, Национальный исследовательский центр – НИЦ – был создан указом президента на базе РНЦ «Курчатовский институт». Мы рассчитываем, что это позволит нам выстроить единую программу исследований, сформировать полноценную экспериментальную базу, существенно повысить производительность труда и эффективность работы, осуществить единое программно-целевое и проектное управление в данной области деятельности. 

Для НИЦ разработана трехгодичная программа «Фундаментальные исследования», в результате чего центр на ближайшие 3 года получил дополнительное финансирование в размере почти 10 млрд. рублей. 

Создание НИЦ – непростая задача, это вызывает много вопросов и различных, в том числе социальных, проблем, которые всегда возникают при реформировании таких больших коллективов. Но направление движения, я уверен, выбрано совершенно правильно и, в конечном счете, приведет к формированию новых, более оптимальных условий для реализации фундаментальных исследовательских работ. Росатом, как и ранее, будет финансировать те работы, в которых заинтересован. 

В настоящее время институты продолжают активно работать, получать важные научные результаты. Например, ГНЦ-ИТЭФ недавно завершил эксперимент GEMMA I по измерению магнитного момента нейтрино на втором реакторном блоке Калининской АЭС. Цель проекта – проверка гипотезы о существовании у нейтрино аномально большого магнитного момента и установление границ применимости Стандартной Модели. По результатам обработки данных, накопленных за четыре года измерений, был достигнут лучший результат в мире за более чем тридцатилетнюю историю проведения подобных экспериментов. 

А группе физиков ИТЭФ, работающих в международной коллаборации, в прошлом году удалось измерить эксклюзивные сечения рождения двухчастичных конечных состояний, содержащих пары очарованных странных мезонов, в е+е– аннигиляции вблизи порога. На протяжении трех десятилетий сама возможность таких эксклюзивных измерений представлялась недостижимой, и лишь оригинальные и сложные экспериментальные методы, предложенные и использованные физиками ИТЭФ для обработки огромного объёма данных, набранных в эксперименте Belle, позволили наконец решить эту задачу и тем самым открыть новое направление для эксперимента и теории. 

— Какие научные результаты следует ожидать в следующем году? 

Я бы не стал делать какие-нибудь предсказания. 

В науке очень многое зависит от людей. Росатом создает для научной деятельности условия и инфраструктуру, но не может заставить ученых делать открытия. Поэтому наша задача сегодня – помочь преодолеть психологический барьер, который в силу объективных обстоятельств сложился в научном сообществе вследствие резкого падения интереса государства к науке за два последних десятилетия. Кризис в науке привел к тому, что часть одаренных ученых из нее ушла, а часть уехала за рубеж. Поэтому сегодня нам очень важно продемонстрировать последовательное поступательное движение вперед, чтобы люди вновь почувствовали, что научная и инновационная работа востребована, важна для страны, что люди, которые ею занимаются, будут иметь высокий социальный статус и что это всерьез и надолго. 

Росатом сегодня занимается целым рядом задач, имеющих значение для всего человечества: энергетика, радиационные технологии и материаловедение. Последнее включает в себя не только традиционные для отрасли, но и наноструктурированные, композитные и другие материалы, новые свойства которых приобретаются вследствие облучения. Очень многих тактико-технических характеристик наших энергетических установок, например высокотемпературных реакторов, невозможно добиться с использованием уже существующих сталей и сплавов, а появление новых наноструктурированнных и композитных материалов открывает эту возможность. 

Я уверен также, что самое широкое применение в механизмах трения – на земле, под водой, в космосе – найдет новый класс фторопластов, созданный в НИФХИ им. Л.Я. Карпова. Улучшенные характеристики по коэффициенту трения у нового фторопласта получены за счет его облучения. 

Для развития материаловедения должна быть разработана самостоятельная дорожная карта по новым материалам, в создании которых Росатом может принять активное и полноценное участие. Именно здесь, на мой взгляд, можно ждать неожиданных научных прорывов. 

— В этом году исполняется 50 лет первому пилотируемому полету в космос. Как вы думаете, будет ли космос в будущем атомным и российским? 

Имея большой опыт в создании мобильных ядерных энергетических установок, госкорпорация «Росатом» в рамках проекта Комиссии при Президенте Российской Федерации по модернизации и технологическому развитию экономики России участвует совместно с Роскосмосом в создании космического транспортно-энергетического модуля. Очевидно, что космическая ядерная энергетическая установка обеспечивает ряд преимуществ. Так, по сравнению с солнечными энергетическими установками при высоком уровне мощности ЯЭУ, помимо независимости вырабатываемой мощности от освещенности орбиты и ориентации космического аппарата, обладает преимуществами по массогабаритным, динамическим и стоимостным характеристикам. Если мы этого достигнем, это будет прорыв в космос в прямом смысле слова.