Государственная власть, по мнению Солоневича, конструируется тремя способами: наследованием, избранием и захватом, что соответствует рождению монархии, республики и диктатуры. Он делает важную оговорку о том, что лишь монархию и республику можно назвать формами правления, а диктатура есть только средство использования власти в исторически ограниченный переходный период. Отдавая предпочтение монархии, Солоневич отвергает как диктатуру, так и республику. Он полагает, что диктатура, особенно ее большевистский вариант, себя дискредитировала. Что касается республики, то она, на его взгляд, отражает, как правило, слабый государственный инстинкт нации: чем примитивнее государство, тем сильнее в нем республиканские тенденции. <…>
Важнейшим аргументом, правда, довольно туманным, в пользу монархии Солоневич считает так называемую биологическую случайность рождения наследственного монарха. Если избрание и захват являются, по его мнению, рационалистическими (основаны на доводах разума) способами организации власти, то наследование престола носит биологический, а потому бесспорный характер. Понятно, что Солоневич здесь делает явную натяжку, так как такого рода «бесспорность» очевидна только для убежденного монархиста. Тем не менее, только такая основа, по его мнению, способна обеспечить стабильность и устойчивость государства. В частности, он пытается доказать, что наследнику престола в силу бесспорности его будущей власти нет необходимости за нее бороться, он растет в атмосфере добра и, следовательно, став монархом, будет стремиться строить свою политику на принципах добролюбия. Наивность (или лицемерность?) такого взгляда очевидна.
Великое преимущество монархии Солоневич видит также в том, что вероятность появления гениального человека на престоле близка к нулю. Он полагает, что если гений в науке и искусстве — это дар Божий, то гений в политике — это чума. Деятельность гения — человека, изобретающего нечто принципиально новое и внедряющего свою новацию в общественную жизнь, «неизбежно нарушает ее органический рост» и сопровождается морями крови. С точки зрения Солоневича, общественный прогресс проявляется в спокойном эволюционном развитии, тогда как революционные изменения, влекущие за собой «голод, озверение, распад и разгром», означают подлинную реакцию. Монархический строй более других приспособлен для того, чтобы верховной властью обладал «средний нравственно-разумный человек», не стремящийся к глобальным переменам. <…>
Необычным выглядит мнение Солоневича о видах монархии. Он отвергает традиционную классификацию монархий на неограниченные и ограниченные, полагая, что власть монарха не может быть абсолютной, прежде всего с технической, организационной стороны. Воля монарха всегда находит «жесткий предел» в пассивном сопротивлении как правящих, так и подвластных слоев населения, в потенциальной возможности цареубийства. Монархическая власть всегда опирается на какие-либо общественные силы и может действовать только через них. Поэтому власть монарха представляет собой, по Солоневичу, «некоторую равнодействующую всех общественных сил, имеющихся в данное время в данной стране». Весьма критически он оценивает термин «конституционная монархия», который, на его взгляд, «может обозначать все что угодно». Солоневич склонен понимать под конституционной монархией совокупность основных устойчивых принципов организации государственного механизма, которые находят свое отражение либо в нормативных актах, либо в самой практике. Суть монархической государственности наилучшим образом выражается, как он полагает, в понятии «соборной монархии», призванном заменить такие традиционные для юридической науки категории, как абсолютная и конституционная монархия. <…>
