Однако вернёмся к научной деятельности Бодуэна де Куртенэ. Наиболее продуктивной в этом отношении можно считать деятельность Бодуэна де Куртенэ в начале ХХ века. Трудно оценить, какое из направлений было наиболее важным: учение об аналогии как причине развития языков, изучение живых языков и диалектов, выявление социальных аспектов функционирования языка, интерес к патологии в языковой деятельности, создание научной теории письма, постановка проблемы смешения языков. формирование фонологии и морфонологии как разделов языкознания. Для Бодуэна де Куртенэ не существовало иерархии научных задач: небольшая книга Об отношении русского письма к русскому языку (СПб, 1912), адресованная учителю русского языка, по оценке Л.В. Щербы, – книга, которую едва ли внимательно читали высококвалифицированные лингвисты и которую хорошо бы переиздать, так как она нисколько не утеряла своей актуальности.
Особый интерес представляет серия работ Бодуэна де Куртенэ, посвященная изучению национального вопроса. Особая страстность и полемическая заострённость этих исследований, естественно, объясняется личным фактором: Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ чувствовал органическую потребность защищать национальные интересы меньшинства – в царской России он защищал евреев, литовцев, латышей, эстонцев и поляков от господствующей русской нации. В новой Польше, получившей независимость после Октябрьской революции, он с неменьшим энтузиазмом защищал тех же евреев, белорусов и украинцев уже от польского шовинизма. Важно подчеркнуть, что принадлежность к той или иной национальности рассматривается Бодуэном де Куртенэ как социально-психологическая проблема: ощущение национальности есть результат сознательного или неосознанного выбора, как выбор вероисповедания. По мнению Бодуэна де Куртенэ, как возможно в одной и той же голове совмещение двух или более языков, точно также возможно в ней осознание принадлежности к двум или более национальностям… <…>
Так уж сложилась судьба самого Бодуэна де Куртенэ, что летом 1918 года он навсегда покинул Россию. До самой смерти в 1929 году он оставался профессором Варшавского университета, читал лекции. выступал с публицистическими статьями. но существенных новых открытий им сделано не было. Более того можно сказать, что продолжение научных идей Бодуэна де Куртенэ проходило именно на российской почве: при всей спорности выделения, однако, были представлены Казанская и Петербургская лингвистическая школы, огромное влияние на которые оказал Бодуэн де Куртенэ. Кроме того, после событий 1917 года из-за волны эмиграции из России образовалась так называемая Пражская лингвистическая школа, основатели которой, В. Матезиус (Vilem Mathesius, 1882-1945), Н.С. Трубецкой (1890-1938) и Р.О. Якобсон (1896-1982), также признавали воздействие научного мировоззрения Бодуэна де Куртенэ.
Однако справедливыми кажутся слова А.А. Леонтьева: Бодуэн не создал своей школы, хотя положил начало не менее чем трем направлениям в языковедении (Петербургская школа Л.П. Якубинскоrо, Л. В. Щербы и Е. Д. Поливанова (1891–1938), Пражская школа и Варшавская школа, представленная Генрих Улашином (Н. Ulaszyn, вторая пол. XIX – первая пол. ХХ в.), Титус Бенни (Benni Tytus, конец XIX – ХХ в.), Витольд Ян Дорошевским (W.J. Doroszewski, род. в 1899 r.) и др. Даже самые талантливые ученики Бодуэна – такие, как Л.В. Щерба, – внесшие в его концепцию много нового, объективно более прогрессивного, не смог ли унаследовать широту его научных интересов, многосторонность и глубину его научного гения. У Бодуэна не было конгениальных ему учеников: он сделал эпоху в истории языкознания, оставшись сам не понятым до конца современниками.
