Его деятельность на факультете, образ маститого профессора, одинаково глубоко разбиравшегося в самых различных областях философского знания, незабываемы. По-особому уважительным и признательным отношением к имени и личности этого человека проникнуты и мои воспоминания.
Знакомство с лекциями по западноевропейской философии ХVII в. Игоря Сергеевича Нарского впервые произошло в середине первого семестра 1970/71 учебного года, когда мы проходили обучение на втором курсе философского факультета Московского университета. Сразу же с первого занятия почувствовалось, насколько он основательно владеет лекционной темой, насколько свободно и легко оперирует учебным материалом. Его лекция посвящалась тогда философии Френсиса Бэкона. О нем он говорил много интересного, с увлечением, но в то же время как-то интеллигентно сдержанно, не впадая в излишние эмоции. <…>
Игорь Сергеевич читал лекции с достаточно хорошей скоростью, ровным голосом, с размеренной и спокойной интонацией. Но иногда во время лекции его взгляд становился каким-то отрешенным. В эти минуты Игорь Сергеевич уходил в себя, в свою мысль. Тогда его глаза начинали светиться искорками азарта и очарования (видимо, он проникался личностями тех философов, о которых нам рассказывал). Профессор Нарский обладал несомненным педагогическим тактом и культурой. Он всегда был предельно корректен в общении со студентами. На наши вопросы после лекций обычно отвечал в доброжелательной форме, с непременным обращением на «Вы». Помимо основной литературы по теме лекции считал обязательным правилом рекомендовать нам какие-то малоизвестные или новые, но представлявшие для нас важный учебно-познавательный интерес работы. Одну из последних своих лекций на нашем курсе Игорь Сергеевич посвятил философии Готфрида Лейбница. Она состоялась в конце марта 1971 г. Профессор Нарский был тогда, можно сказать, в своей стихии. Лекция им была прочитана не только на высоком профессиональном уровне, но с каким-то внутренним вдохновением. Он как большой и непревзойденный знаток Лейбница мастерски вводил нас в загадочный и сложный мир его монадологии. Подробно останавливался на сущности теории монад, проблеме «верховной» монады. Тщательно выверенным языком старался объяснить, что такое «Теодицея», по Лейбницу, т.е. «Богооправдание», как возможна, согласно его учению, предустановленная гармония. На лекции были раскрыты и такие непростые темы, как проблема свободы воли, развитие знания, критерии и виды истин, монадология и путь к панлогизму. <…>
Разумеется, Игорь Сергеевич не только как высококлассный ученый-философ, но и как талантливый лектор, педагог при изложении лекционной темы сознательно избегал нарочитого усложнения раскрываемой проблемы, длинных, схоластически витиеватых, никчемных и бесплодных рассуждений. Ясность, четкость и простота — вот основные критерии, которые он всегда ставил во главу угла своих лекций. Этими же качествами, а также доступностью и понятностью отличаются многие его учебные пособия: «Западноевропейская философия XVII века» (М., 1974); «Западноевропейская философия XVIII века» (М., 1973); «Западноевропейская философия XIX века» (М., 1976).
