Петр Щедровицкий
Какое государство и какая государственность нужны и спасут Россию
Щедровицкий П.Г. Какое государство и какая государственность нужны и спасут Россию // Третье сословие. 1994. – №13. – С.4.
Еще Николай Бухарин утверждал, что уровень благосостояния страны (а значит проводимой социальной политики) во многом зависит от ее места в мировой системе разделения труда. Долги и нефть, а также перспективы существования как обширной эко-колонии вряд ли могут считаться способом включения нашей страны в мировое хозяйство, хотя с понятийной точки зрения придется считать именно так.
Современное государство, без сомнения, не может строиться по образу и подобию «суверенных государств» XVIII и XIX столетий. Многие функции и полномочия современное государство делегирует на надгосударственный, а многие – на территориальный уровень (уровень местного самоуправления, уровень штатов, земель, кантонов, областей). Вместе с тем одной из ключевых задач государственности как особой технологии управления является эффективное включение национальных (страновых) ресурсов в мировое (региональное) хозяйство и эффективное использование возможностей мирового хозяйства для развития собственной территории и населения.
Обратимся к анализу сложившихся направлений и нашего возможного участия в мировой системе разделения труда.
За прошедшие с 1984 года десять лет и властная элита, и большая часть общественных (профессиональных) групп ушли от трактовки мирового порядка как идиллической сферы взаимопомощи и взаимных уступок. Несмотря на существенные трансформации формы осуществления международной экономической и политической конкуренции со времен мировых войн, содержанием этих процессов, без сомнения, продолжает оставаться борьба за господство и контроль над ключевыми типами ресурсов (не только материальными – сырье, средства производства, финансы, – но интеллектуальными и человеческими ресурсами). Конкуренция между предприятиями все более и более уступает место конкуренции между странами.
Несомненно, что в этой конкуренции важнейшую роль играет ресурс «свободы» (экономической и политической организации, способствующей мобилизации индивидуальной и групповой воли), однако не меньшим значением обладает возможность экспансии, контроля и доминирования. И. Валлерстайн с его концепцией современного капитализма в основных чертах недалеко ушел от Р. Люксембург, утверждавшей, как известно, что развитые капиталистические страны (центры капитализма) богатеют за счет эксплуатации развивающихся стран (капиталистической периферий). Сегодня вполне допустимо сделать вывод, что страна, вставшая на путь догоняющего развития, не свободна в выборе своего места в мировом хозяйстве и складывающейся мировой системе разделения труда. Пока конкретная реализация существующих между странами отношений наглядно проступает как в югославском конфликте, так и в стратегии финансового неоколониализма, развертывающегося во многих странах Латинской Америки, а также в прибалтийских республиках бывшего СССР. Да и отношения России к вновь образованными государствами СНГ в связи с энергетической проблемой нельзя назвать безоблачными. Будучи дискриминированной вовне, Россия по отношению к ближайшей периферии и «внутренним колониям» ведет себя как «акула» международной конкуренции.
Приведенное выше рассуждение означает, что перед Россией и большей частью стран, образовавшихся при распаде СССР фактически существует ситуация выбора между двумя полярными сценариями:
– первый мы выше назвали сценарием полного или частичного финансового неоколониализма;
– второй можно назвать сценарием «восставшего нацизма».
Первый сценарий (который иногда не совсем верно называют моделью «компрадорского государства») характеризуется полным привязыванием марионеточного государственного аппарата к внешним структурам и центрам силы (как государственным, так и финансовым), использованием авторитарной модели политического устройства для реализации тактики «догоняющего развития» (модернизации, индустриализации), атомизацией общества, предельной имущественной стратификацией и вытекающей из этого социальной поляризацией (когда около 10 % населения живет на уровне мировых стандартов, а остальные – на грани или за чертой бедности).
Для страны (нации), которая начинает втягиваться в мировое хозяйство и мировой порядок на дискомфортных, унижающих ее условиях, есть вариант либо смириться с этим положением, либо пойти по пути полного или ограниченного «восстания нации» (этот парафраз известной формулы Ортеги-и-Гассета я услышал от В. Цымбурского).
Этот сценарий, по известным из истории примерам проходящий этапы (стадии) «нацизм – фашизм – империализм» либо «корпоративный социализм – империализм» (неслучайно Т. Шанин считает, что революции 1905 и 1917 годов были первыми модернизационными революциями XX столетия), является как бы зеркальным (по отношению к первому) вариантом и характеризуется противопоставлением мировым правилам игры, возвратом к историческим ценностям, ставкой на собственные культурные корни, использованием тоталитарной техники власти, снимающей в пределе противопоставление между элитой и массами, различными социальными группами и классами через реализацию экспансионистской политики.
Сегодня Россия фактически находится перед своеобразным историческим выбором. Е. Гайдар, с одной стороны, и В. Жириновский, с другой, (осознанно или нет) символически представляют два названных сценария перед лицом общественного мнения и олицетворяют два возможных полюса самоопределения.
Этот геополитический выбор, без сомнения, имеет свои хозяйственные и социально-политические предпосылки (компоненты). Обсуждающаяся в течение последних лет ставка на сырьевой комплекс (ТЭК) бывшего СССР (России), формирование модели государственно-монополистического капитализма экспортной ориентации с опорой на сырьевые отрасли является прямым ходом к формированию модели финансового неоколониализма (хотя авторы данной концепции были какое-то время уверены, что им удается произвести очередную «продразверстку» и за счет средств, накопленных в результате экспорта энергоносителей, модернизировать высокие технологии). События последнего года отчетливо показывают, что международные ТНК и развитые страны будут всячески препятствовать формированию в России за счет использования ТЭК необходимого для модернизации промышленности и высоких технологий объема ресурсов. Напротив, ставка на продажу оружия (конкуренцию на мировом рынке вооружений) и как следствие – на производство ударных средств нового поколения выступает хозяйственным условием реализации второго из названных сценариев, а в качестве своего политического продолжения будет иметь как активное включение в локальные и региональные конфликты на территории СНГ, так и экспансию на свой Юг.
Совершенно очевидно, что для подавляющей части населения страны, находящейся в ситуации догоняющего развития (как показывают выборы 12 декабря, речь идет минимум о 50 % имеющих право голоса), ни тот, ни другой выбор не приемлем. Общественность критикует оба названных сценария, при этом укрепляя сторонников противоположного. В этом и состоит трагедия интеллигенции. В отличие от радикальных сторонников того или другого «чистого» варианта, эта часть населения страдает синдромом не-самоопределенности и не может противопоставить радикалам осмысленной и последовательной стратегии поведения. Именно поэтому чем более поляризуются интересы и позиции радикальных групп (которые, как уже было сказано выше, составляют не более 10 % населения каждая), тем более сомнительной становится ставка на общественный договор, центризм или умеренный национализм, проводящийся под видом патриотизма. Не имея твердых позиций и избегая ответственного принятия решений по ключевым вопросам, центристы различных мастей лишь подпитывают радикально ориентированные группы. «Эпилептики» возбуждаются, глядя на «паралитиков» (этой метафорой я обязан С. Чернышеву).
С того момента, как сознательно замедленный темп «перестройки» М. Горбачёва был заменен одной из радиальных групп на стратегию «шока без терапии», оба варианта стали не просто теоретическими (мыслимыми) возможностями, но социально-политической реальностью и реальностью самоопределения каждого жителя. В этом плане Горбачёв, несмотря на откровенное издевательство над ним средств массовой дезинформации, продолжает олицетворять третий возможный сценарий: сценарий отказа от выбора из двух явно не устраивающих ядерное общество альтернатив, сценарий не-выбора, который иногда называют «медленным гниением». Однако не стоит забывать, что «гниение» – это положительный процесс, в результате которого образуется «перегной» как питательная среда для произрастания чего-то нового. Сказанное не означает, что место Горбачёва сегодня не может занять какой-то другой политик – мастер «паузы», «перерыва».
Эта тяжелая функция сегодня возложена на правительство В. Черномырдина, которое уже в силу стечения обстоятельств будет правительством уступок, компромиссов, льгот и метания между протекционизмом по отношению к обрабатывающей промышленности (вместе с агропромом) и поддержкой сырьевых отраслей. Если добавить к этому тот факт, что предыдущее правительство сделало все, чтобы переложить на нынешнее всю тяжесть обслуживания внешнего долга и решения инфраструктурных проблем, то не стоит особого труда прогнозировать трудности в реализации «срединной стратегии».
Положение нашей страны можно назвать трагичным, но вовсе не следует считать безнадежным. Конечно, материальных ресурсов осталось мало, оборудование изношено, природная среда находится в катастрофическом состоянии. Однако есть еще тот капитал (создание и наращивание которого крайне длительный и трудоемкий процесс), чье отсутствие для большинства стран мира всегда составляло основную проблему их развития. Мы имеем в виду то, что на Западе называют «человеческим капиталом» – образовательный и квалификационный потенциал населения, который и до сих пор продолжает оставаться у нас чрезвычайно высоким по любым мировым стандартам и поддерживает ту минимальную конкурентоспособность страны, которую в принципе должна обеспечивать «государственность».
Если возвращаться к вопросу о включении России в мировую систему разделения труда, то сегодня можно указать по крайней мере две основные линии подобного включения:
– первая из них связана с индивидуальными и коллективными услугами, требующими высокой квалификации и личностного начала;
– вторая – с созданием не-технологически организованных технических систем.
Сегодня, по мере разрушения целого спектра областей, находившихся на дотациях государства, на рынок труда выходят специалисты достаточно высокой квалификации. Параллельно с этим возникает и ширится предложение оборудования, станков, операционных систем, систем оценки качества, исследовательских установок, в подавляющем большинстве случаев выполненных в единственном экземпляре и часто не поддающихся тиражированию. Потребителями подобной продукции могут быть как высокие технологические и исследовательские центры, так и целые регионы, не прошедшие стадию технологизации и стандартизации оборудования (Африка, Латинская Америка).
Для внутренней ситуации это означает, что параллельно с советской буржуазией (представителями торгово-посреднического и финансового капитала) формируется слой свободных профессионалов, создающих и рынок имен, и рынок квалификаций в различных сферах деятельности.
Вместе с тем этот слой оказывается потребителем целого спектра вторичных услуг (информационных, организационных, образовательных и т. д.) и работодателем для большой группы населения.
В более далекой временной перспективе можно говорить о формировании ряда больших технологий. Под «большими» технологиями, в отличие от «малых», мы понимаем результат организации и технологизациии процессов (контуров) воспроизводства производственных систем или систем услуг. Есть все основания для того, чтобы считать создание подобных технологий или их элементов на территории России возможным и рассматривать происходящие сегодня процессы сквозь призму процессов восстановления полноты форм организации, характерных для современного мирового хозяйства.
При этом ключевым стратегическим ресурсом любого государства являются его честные, добросовестные и умные граждане. В любой стране они являются меньшинством. Единственное, что может дополнить их субъективные устремления – система принципов и формальной организации государственности, понимаемой как особая технология управления и решения проблем, как выражение рационализма.