Представляется, что содержательно-экспрессивные особенности комментариев Гачева на эту тему обусловлены в немалой степени субъективной готовностью и способностью удивляться. Его книги, написанные в ХХ веке в реалиях научно-технического прогресса, подтверждают собой, насколько был прав Аристотель, когда отмечал ценность удивления как побудителя к философским размышлениям. Важно иметь в виду и то, что эвристический аспект опыта погружения Гачева в сферу естественно-научного знания отмечается не только философами, но и авторитетными представителями точных наук. Так, например, перспективность тенденции сужения водораздела между гуманитарным и естественно-научным знанием подчёркивается выдающимся учёным, удостоенным Нобелевской премии, Ильёй Пригожиным. <…>
Не менее наглядно проявляется в исследовательской мотивации Гачева и его устойчивый интерес к вопросам эстетики как философии искусства: свидетельство тому его работы «Жизнь художественного сознания», «Содержательность художественных форм», «Творчество, жизнь, искусство», «Музыка и световая цивилизация» и другие. В каждой из этих работ природа и сущность художественного творчества рассматривались в оптике, близкой к культурологической эстетике. Трансформация художественных форм от Античности до ХХ века предстаёт в эстетической рефлексии мыслителя через призму исторического развития и актуального состояния искусства как «культурного самосознания» (Г. Г. Шпет). Согласно Георгию Гачеву, «жанры художественного миропонимания усложняются вместе с усложнением бытия и сознания», а в контексте динамики культуры «смещение языковых систем является неистощимым источником для художественного освоения бытия».
Предавшись, говоря словами самого Гачева, «вольному любознанию», он разработал собственный способ «вживания-вчувствования» (М. М. Бахтин) в проблематику культурно-эстетического разнообразия как «изобилия бытия». Логику субъективного постижения различных граней «изобилия бытия» и свои ощущения «гностической радости» он раскрывал в жанре «жизненно-философского дневника». Такого рода жанр соответствовал гачевскому доверию к эвристической энергетике «привлечённого мышления», направленного на «уразумение» не только собственно философских проблем, но и «диалектики повседневности», в немалой степени обусловливающей характер субъективных впечатлений и переживаний. Отсюда и его последний, увы, незавершённый замысел написания книги «Философия быта как Бытия». <…>
… с точки зрения Гачева, природа не столько противостоит культуре, сколько является импульсом для неё: «уже устроение природы здесь есть текст и сказ: горы или море, лес или степь, тропики или времена года – это же всё некие мысли бытия, сказанные словами природы!» <…>
То обстоятельство, что в текстах Гачева естественный и искусственный миры обозначаются с большой буквы, подобно Богу, говорит о сакральном отношении исследователя к природно-культурным основаниям самобытности каждого народа как субъекта своей уникальной исторической судьбы. С этой точки зрения стоит отметить, что в отличие от приверженцев традиции утилитарного отношения к природе, для Георгия Гачева характерно благоговейное восприятие органического мира во всём его многообразии и циклической смене времён года. <…>
