Петр Щедровицкий
Экология и политика
Котельников С.И., Щедровицкий П.Г. Экология и политика // Материалы Междунар. форума «Экологическая политика и миротворчество в Евразийском пространстве»: Сб. тез. докл. и письмен, выступлений участников. Москва, 1995. С. 21-24.
1 В 20 веке резко усилилась мощь мыследеятельностных мегамашин (машин, согласно концепции Л. Мамфорда, состоящих из людей, — науки, инженерии, атомной и авиакосмической промышленности, военного дела, строительства, проектирования). Будучи созданными в качестве инструментов, призванных повысить степени свободы человека от природы, они переподчинили себе и человека и природу, изменив системный контекст их взаимоотношений. На наш взгляд, экологические проблемы во многом являются последствием неконтролируемого употребления возможностей человека и природы по логике и законам функционирования мегамашин.
Ошибочно думать, что человек и природа остаются безразличны к этому или выступают лишь как страдательная сторона. Суть последствий гораздо глубже. Человек меняется, не только вследствие адаптации к своим новым функциям, как антропный материал машин, но, постепенно научаясь вносить изменения в мегамашины, меняет себя сам, стремясь уже не только к покорению природы, но и к обузданию вызванных им к жизни мегамашин. XXI век, по всей видимости, будет эпохой кардинальной антропологической революции и конкуренции различного рода антропотехник (как массовых — например образовательных, так и экземпляфицированных — индивидуально ориентированных и эзотерических психотехник). Не менее быстрыми темпами вместе с человеком меняется идея природы и «природа» как таковая — и в качестве условия воспроизводства человеческой жизнедеятельности и как Среда обитания.
2 Глобальный экономический кризис в конце 20-ых годов ознаменовал окончание производственно-технической (первой индустриальной) фазы развития современного хозяйства, ориентированной на технологизацию производства. Вторая фаза — технологическая — выдвинула на передний план задачи технологизации потребления и заставила развитые страны искать альтернативные способы хозяйственного строительства и экспериментировать с образцами организации жизни человека. Довоенная Япония прошла эпоху технологизации и создания основ массового производства аналогично США и Европе, но после Второй мировой войны пошла своим путем. Вместо чреватой кризисами технологизации внутреннего потребления, она вышла на мировой рынок. Запретив Японии вооружаться и лишив ее тем самым гарантированного и отработанного с конца прошлого века механизма сверхчеловеческого потребления, США непроизвольно впустили в мировое хозяйство новые типы конкуренции.
Будучи механизмом воспроизводства условий человеческой жизнедеятельности хозяйственные технологии не имеют внутренних механизмов развития, и своим функционированием постоянно провоцируют разрывы и рассогласования. Последние осмысляются как кризисы, с использованием наиболее распространенных представлений и моделей интерпретации. Если рассогласования, характерные для второй индустриальной фазы (1890-1980) принято трактовать как экономические или — еще уже — как кризисы перепроизводства, то разрывы и противоречия третьей индустриальной (постиндустриальной) фазы, в которую мы вступаем на рубеже XXI столетия, осмысляются и отражаются в общественном сознании преимущественно как экологические. И если первая волна кризисных явлений была связана с различиями в уровне и качестве жизни между развитыми индустриальными и развивающимися странами, то вторая волна, по всей видимости, будет обусловлена региональным кризисом инфраструктур — систем доставки ресурсов в мировые «полюса роста».
Подобная трактовка экологических проблем позволяет найти множество аналогов в как в дальней, так и в ближней истории человечества.
3 Если производственно-технические формы организации хозяйства и систем деятельности «отчуждали» человека как частичного и провоцировали его на бунт, не слишком меняя его представления о природе и о себе, то технологические формы организации, ассимилируя и подчиняя себе образ жизни человека и создавая внутри себя «вторую природу» и новые системы потребительских стандартов, бросают вызов человечеству в целом и «разуму» в особенности. Индустриальные кризисы еще поддавались контролю, в том числе за счет финансовых инструментов и бюрократического регулирования; субъектом управления в данном случае выступало государство. Большие технологии не могут существовать в рамках отдельно взятого национального государства, они становятся содержанием регионального и мирового хозяйства. Существующие государственные институты (ни правовые, ни финансовые, ни бюрократические) не могут эффективно влиять на функционирование, и тем более — на трансформации этих технологий и вынуждены делегировать часть своих функций на межгосударственный, региональный и локальный уровни.
Мы оказываемся в ситуации распада существующих форм права (и, как частный случай — международного и государственного права), критики наиболее распространенных «машин» производства знаний (философии, науки и инженерии) и формирования множества «фокальных» этик.
Содержание экологической ситуации и причин экологических конфликтов, как правило, не осознается в указанных рамках, а сводится к локальным вопросам и претензиям обделенных, будь-то протесты против АЭС или против строительства предприятий по уничтожению химического оружия. Соответственно этому уровню понимания конструируются сегодня и инструменты экологической политики, которые не выходят дальше «работы с общественным мнением». Вместе с тем, чем дальше мы входим в третью индустриальную фазу, связанную с технологизацией сферы услуг и управления, тем больше растет необходимость в «конструктивной» экологии, объединяющей методы инженерии знаний, программирования и культурной политики.
4 Современная инженерия знаний опирается на методологические способы мышления, стремящиеся преодолеть ограниченность философии, науки и инженерии. Программирование стало мостом от первой индустриальной к технологической, и от нее — к постиндустриальным хозяйственным укладам, нуждавшимся в силу своей полипозиционности, в программной артикуляции мышления и деятельности. По мере распространения программирования ширилась критика проектного подхода, ориентированного на жесткие логики достижения частных и ограниченных целей, происходила реабилитация онтологического мышления.
Программирование ставит своей целью работу с самоопределением человека в условиях коллективного и группового действия; программный подход предполагает постоянное развитие его представлений о себе, о мире и о тех мегамашинах, в которые он включен. Программы как результаты программирования функционируют в рамках проблематизации и способны противостоять соблазну нерефлексивного инструментализма — мифу машины.
Становлению сферы «культурной политики» во второй половине текущего столетия способствовали столь различные факторы, как массовизация политической деятельности, распространение идеологии открытого участия населения в политических технологиях, осознание зависимости реализации модернизационных программ (как в политической, так и в чисто технической сфере) от культурных факторов, неудачи в социальной политике и политике преодоления бедности, осознание неоднородности качества жизни (в том числе в странах общего благосостояния), объективация (реализация) категории «общественного сознания» в рамках технологий массовой коммуникации и информации, возникновение специфического феномена «эпистемократии» (власти знающих), бурного роста образовательных систем и появление концепции человеческого капитала, расцвет национализма и культурного сепаратизма на фоне возникновения реальности «мирового общественного мнения», формирование культурной бюрократии (высшего управленческого персонала крупных консультационных компаний, исследовательских центров, информационных компаний, массовых газет и журналов).
Мы рискнем утверждать, что экологическое проектирование и экологическая политика сегодня является существенным сектором культурной политики и не может быть реализована вне нее.