Отец его, Александр Александрович Спир, был известным в свое время врачом. При рождении сына ему было уже за 60 лет. В 1791 году он был назначен экстраординарным профессором на кафедру физики в московскую медицинскую академию. Одну за другой он занимал разные почетные должности, был, между прочим, одно время и главным врачом в Херсонском порту. В 1820 году доктор Спир отправился через Сибирь на Камчатку для борьбы с какой-то эпидемией. Прожив несколько месяцев в этих дальних краях и думая, что миссия его окончена, он собрался было вернуться домой, но не спросил на это позволения; и когда намерение его стало известно начальству, Спир за это был приговорен к поселению в Сибири. После его возвращения в Европейскую Россию ему снова предложили целый ряд почетных должностей, дали чин коллежского советника и почётное назначение в Херсонской губернии. В 1830 году Александр Александрович бросил всякую общественную деятельность и всецело посвятил себя науке, которой был предан всей душой. <…>
Жена доктора Александра Спира, Елена Константиновна Пулевич, была по матери внучкой греческого художника Логино, приехавшего в Россию в царствование Екатерины II, и представленного императрице Потёмкиным. Отец Елены Константиновны, секундмайор Пулевич поселился с семьёй в Елизаветградском уезде; Елена познакомилась с Александром Александровичем Спиром, и по настоянию родителей вышла за него замуж, хотя он был на много лет старше её. Елена Константиновна была удивительным человеком; красавица, умница, необыкновенно доброе и кроткое существо, она пользовалась восторженной любовью и уважением всех, кто её знал. У неё было пятеро детей. Два мальчика умерли в младенчестве; дочь Харита, 23 лет, погибла от несчастного случая; старший сын Аристарх, – талантливый поэт-сатирик (одна из его драм была поставлена в Москве), – умер 44-х лет, от нарыва в желудке, не оставив потомства. Младший, Африкан (отец выискал это его имя в старом греческом календаре), будущий философ, был на 20 лет моложе своего брата Аристарха. Он, как и сестра его, физически и нравственно очень походил на свою мать. Умственное развитие Африкана началось удивительно рано: 2-х летним ребёнком он уже выучил азбуку, а 5-ти летним уже читал Евангелие, сидя у ног своей матери, которую обожал. Детство, проведённое в имении матери, было самым счастливым временем жизни моего отца. Он рос и развивался на свободе среди полей и лесов. <…>
Лет 14-ти Африкан Спир пережил глубокий религиозный кризис. (Заметим кстати, что он и его мать были православными; отец-же его был протестантского исповедания). В мальчике зародилось в это время желание уйти в монастырь и жить там, отрешившись от всего земного, святой и чистой жизнью. Желание это не осуществилось. Немного времени после того, по настоянию матери, мальчик поступил в школу флотских юнкеров в Николаеве. Однажды ему там случайно попался в руки французский перевод «Критики чистого разума» Канта; эта книга стала для него настольною и несомненно повлияла на философское направление его ума. В это же время мой отец познакомился с трудами Вольтера, Декарта и других замечательных мыслителей. Позднее английские философы, Давид Юм и Дж. Ст. Милль стали его любимыми авторами, «потому что», как говорил мой отец, «они такие ясные и убеждённые». <…>
Ещё очень молодым мой отец был произведён в морские офицеры и участвовал в обороне Севастополя. Он был на Малаховом кургане, на том же самом бастионе 4, где сражался артиллерийским офицером и его знаменитый соотечественник, Лев Толстой. В 1856 году Африкан Спир отказался от блестящей, но не соответствовавшей его наклонностям карьеры и взял продолжительный отпуск, чтобы всецело посвятить себя науке. И летом, в имении, и зимой, в своем Елизаветградском городском доме, он жил просто, уединённо и вдали от светского шума и блеска. <…>
